Есть! - Матвеева Анна

Кирилл – пожалуйста! – приехал в тот же вечер. Мара смотрела на него новым взглядом и удивлялась – он помолодел! Какие-то на нем узкие джинсы и продуманно мятая рубашка. Сама Мара в эту пору жизни находилась в фазе, когда «фигура еще позволяет» носить одежду для молоденьких, а лицо уже нет.

– Сзади так бы ручки и положи-и-ил… – дразнилась сестра Галька, к которой Мара заезжала иногда из милости и мазохизма.

Коварный изменщик привез крепкий и чуточку горький арабский кофе с кардамоном в исламски зеленой упаковке. Сам, как всегда, сварил его – и настаивал по всем правилам.

– Кирилл, у тебя, говорят, любовница? – ляпнула Мара, не задумываясь, как делала это всю жизнь.

– Почему сразу – любовница? С чего ты взяла, Томирида?

– Хватит звать меня Томиридой!

– Привык, – покаялся Кирилл. – Но если не хочешь… Мара… буду звать тебя Марой.

– Нет, лучше зови Томиридой! – заплакала вдруг Мара, как ребенок, у которого отобрали надоевшую, но родную игрушку!

Кирилл, наверное, чувствует себя такой игрушкой – осенит тут читателя, да кого угодно осенит, только не нашу Мару! Она запустила серию рыданий – слезы, скопившиеся в железной гражданке Винтер, наконец нашли выход из помещения и теперь лились свободно, как тропический ливень.

Разумеется, Кирилл тут же позабыл про свой прекрасный кофе и начал обнимать Мару и шептать в уши, мокрые от вездесущих слез, страстные глупости. Обещать, что никогда и ни за что! Говорить, что она самая-самая, несмотря на все и вопреки всему! Что Катя Парусова – лишь нищая девочка-филолог с феноменальным запасом внутренней энергии и желанием сделать одну свою мечту былью – а он лишь помогает ей. Вот ты, милая и единственная Томирида, пиаришь свою Гималаеву, а ему, может, тоже захотелось вдохнуть свои силы и деньги в еще молодую, но уже опытную и умненькую девушку. Которая вскоре станет либо великим поваром, либо гениальной телеведущей.

Лечебные слова Кирилла вначале звучали впустую – за рыданиями Мара их не слышала, но, когда слезы вылились до последней капли, сказанное до нее дошло. Валя-виселица зря нагнала ужасу – на самом деле у Кира с юной дамой если что общее и есть, так это нечто вроде: «Алло, мы ищем таланты!» А значит, не из-за чего городить ни огород, ни сыр, ни бор, и вообще, чего разревелась, дурища?

Беременная Лера менялась на глазах – но не так, как происходит со всеми беременными женщинами. Она, ясен день, полнела и наливалась час от часа, но еще превращалась в другого человека. От костистости ее бульонной не осталось и воспоминания – и взгляд Андрюши грустнел с каждым днем. Громадный Лерочкин живот многих вводил в заблуждение – про двойню ее спрашивали постоянно, но ультразвук утверждал, что внутри всего один плод. Мальчик.

Мара расстроилась – опять мальчик! Сколько можно? Ей бы девочку-внучку, в перспективе такую же прекрасную, как Геня Гималаева, а тут опять пистолеты-брызгалки.

Незадолго до родов Мара прогуливалась с Андреем и Лерочкой по своему унылому микрорайону, единственной радостью которого был близкий лесопарк. Темнело быстро и тревожно, у Мары кончились сигареты, и она попросила сына сходить с ней к киоску.

– Идите, – тяжело махнула рукой Лера, – я тут подожду.

И осталась стоять скалой у входа в лесопарк.

Их не было десять минут, но, когда они вернулись с сигаретами, Лерочка пропала.

– Украли! – ахнула Мара, а сын подумал совсем другое – началось! Оба забегали по стемневшим кущам лесопарка, крича: «Лера! Лера!»

Беременная отыскалась в ближайших кустах. Она стояла на четвереньках так, что живот занавесом свисал до земли.

Мара отлично помнила себя молодой матерью – и ей не нравилось, какая она была с ребенком. Занудная тетка, в которую она превращалась, ее страшно раздражала: Мара думала, что и с внуком будет вести себя так же. Но внук – это оказалось совсем другое дело! Внук пришел к Маре так вовремя, будто его специально отправили из космоса поддержать ее в трудную минуту.

Лерочка, благополучно родившая на следующий после истории с ежиком день, быстро потеряла интерес к ребенку и занялась своей фигурой, походившей теперь на обрушенную палатку. Она потела в спортзале, голодала до зеленых чертей в глазах, в общем, пыталась соответствовать требованиям мужа и времени.