Беременная вдова - Эмис Мартин

— Ты на тех посмотри, вон там. — Кит имел в виду magneti^[64], что дырявили горизонт.

— Эти тоже клевые. Нет. Вороны.

Вороны — с озлобленными лицами мусорщиков, с хриплыми криками голода. И Кит тоже прокаркал свой вопрос — о прошлой ночи и Лили… Он больше не переливался с головы до ног коварством — он начал подозревать, что бывают люди, обладающие большим талантом по части коварства, нежели он. Кит чувствовал себя физиком-новобранцем, который в первый же день провоцирует необратимую цепную реакцию, а потом просто стоит и смотрит. Кенрик сказал:

— По-моему, ничего не было. А вообще я не помню. Опять. Неудобно как-то. И некрасиво. Но что поделаешь. Не помню.

Да. План Кита содержал в себе еще один очевидный прокол: в нем был задействован Кенрик.

— Я думал, ты уже протрезвился.

— Я тоже, но после такого количества этого чертова кофе я выпил еще бочку вина и снова перешел на скотч. О господи. Теперь полегчало немножко. А то я как открыл глаза, так первая мысль: где это я? Погоди. Может, я все еще вспомню.

— Опиши, что такое похмелье. У меня, кажется, ни разу не было.

Демонстрируя один из элементов хорошего (протестантского) образования, Кенрик ответил:

— Это вроде… это вроде инквизиции. Ну да. Точно. Похмелье терзает тебя за твои грехи. А когда исповедаешься, оно еще сильнее терзает. И кстати, если кажется, что у тебя его ни разу не было, значит, у тебя его ни разу не было.

— Разве с сексом не то же самое? Если кажется, что не было, значит, не было.

— О, это странная штука, секс вперемешку с выпивкой. Можно проснуться со словами, извини, что не было, а на самом деле было… О'кей. Значит, мы беседовали на террасе. Потом оказались наверху, в башне. Помню, я еще подумал, какая она милая. Помню, я подумал, какая она верная, Лили.

Это утверждение было не столь информативным, сколь могло показаться: слово «верный» служило Кенрику выражением общего одобрения; различные питейные заведения, биллиардные и игорные притоны получали в его устах похвальный отзыв «верное».

— Извини, чувак. Ее-то, наверное, спросить нельзя. Нельзя у Лили справиться.

— Можно, но она…

Лили шла через лужайку к месту, где они лежали, в своем темно-синем бикини, походкой необычно легкой, подумалось Киту, словно девушка с рекламы чего-то полезного или ароматного — скажем, «Райвиты» или «4711». Она встала на колени сбоку от Кенрика и осторожно поцеловала его в губы. Они наблюдали за тем, как она идет дальше, вниз по склону.

— М-м, это мне что-то напомнило. Давай сменим тему ненадолго. Рита. Ты посмотрел, как она танцует?

— Вся дискотека посмотрела, как она танцует. — Потеющий кабак, освобожденная площадка, круговая толпа, светомузыка, зеркальные шары, Ритина маечка и мини-юбка с «Юнион Джеком». — Акробатический танец.

— Акробатический танец. — Кенрик рухнул наземь.

— К тому же — о господи, — в последний раз этот шест был дюймах в девяти от земли, никак не больше.

— Видишь, вот чего ей нужно. Поразительно, правда? Для нее это идеальное положение вещей, — сказал Кенрик. — Каждая пара глаз во всем заведении прикована к ее пипке.

— Интересно, а мы бы так стали? Если б могли?

— Может. Если б могли. Только что-то я себе не могу этого представить. А потом что?

— Потом, на улице, она говорит: «Ты, Кит, садись за руль, а мы с Себом назад залезем».

— Ты что-нибудь видел?

— Нет, я зеркало не опускал. Не решался взглянуть. Зато я слушал. — Интенсивные промежутки тишины, прерываемые движениями, безумными в своей внезапности: молниеносными рывками, дерганиями, подскакиваниями. — Такая как бы реакция на удары кнутом. С его стороны. То и дело. — Кит снова рухнул наземь. — Когда я вышел, он перебрался через сиденье. И они рванули.

Кенрик засмеялся, неохотно — потом охотно.

— Удары кнутом, — произнес он. — Вообще-то она классная, Собака. Я слишком молодой, чтобы заниматься всеми этими извращениями. Слишком молодой и слишком извращенный.

— На что это похоже, все эти извращения?

— На самом деле это ужасно. Пока занимаешься, клево. Знаешь, Рита права. Мне это, пожалуй, не нравится — теперь, когда это нравится девушкам. Когда им не нравилось, мне это нравилось больше. Или когда они делали вид, что им не нравится. Сколько времени? Можно мне уже пить начинать?.. Этот поцелуй мне что-то напомнил. Мы целовались.

— Целовались — и все?