Беременная вдова - Эмис Мартин

— Да...

— Стало быть, тебе еще — сколько? — пять ночей там жить в полном одиночестве.

— А тут еще это.

Кит мрачно расшифровывал какие-то записи в одной из приемных (он наводил порядок, готовясь приступить к Диккенсу и Джордж Элиот), когда мимо прошла Глория со своим рукоделием (она шила лоскутное покрывало, кусочек за кусочком). Она сказала:

— Ты, я думаю, страшно рад насчет Йоркиля.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что это означает, что вернутся слуги. Дом превращается в какую-то пепельницу — не находишь? Ты разве это еще не закончил?

Она имела в виду «Гордость и предубеждение».

— Почти закончил. — Он конспектировал подробности «благоразумного брака» Шарлотты Лукас и преподобного Коллинза. — Почему ты спрашиваешь?

— Подумала, может, и мне почитать. Если ты позволишь. Или ты из тех зубрилок «со странностями»? Когда речь идет об их… э-э… книжонках в мягком переплете издательства «Signet».

— Подожди. — Он взглянул на нее; вид у нее был тот же: неуклюжие сандалии, унылый серо-коричневый балахон, торчащие черные волосы. — Ты хочешь сказать, что «Жанну д'Арк» уже прикончила?

— О, опять эта ирония. Я и забыла, какой ты ироничный.

— В библиотеке есть гораздо более шикарное издание. В кожаном переплете. Иллюстрированное.

— Нет, я твоим воспользуюсь, если можно. Его можно будет трепать сколько хочешь. Понравится мне эта вещь?

Киту вспомнился Йорк, тяжелая блондинистая фигура, увенчанная цилиндром, в сельском крытом павильоне. Он сказал (перефразировал):

— Это роман о любовном воздействии денег. Молодые женщины буржуазного происхождения… с таким хладнокровием обнажают… сей стержень общества экономический.

— Ох уж эти молодые умники. На самом деле это жутко смешно — вы же ничего не знаете.

Жара продолжалась, и теперь в том, как она ежеутренне разворачивалась и обнажалась, было нечто абсолютно неприличное. Они просыпались, а она была тут как тут, разворачивалась и обнажалась, подобно зверю. Кухня пахла капустой и канализацией. Молоко скисло. Бассейн нагрелся до тридцати семи градусов. Я не устану никогда, говорило солнце. Я — как море. Бы устанете. Но я не устану никогда.

— Ой, да ладно тебе, Лили. Что ты хочешь сказать — постоянно рукоблудствует?

— Так и есть. Она постоянно рукоблудствует. Как минимум два раза в день.

— Два раза в день? — А Кит и не знал, что девушки вообще занимаются рукоблудством. — Где?

— В ванной. Берет в руки душ, а он как бешеная змея, если его на полную мощность включить. Говорит, тот, что в апартаментах, не такой хороший. Давление меньше.

— И сколько времени это занимает?

— Пара минут, и все. Особенно если сиськи тереть. Они у нее теперь такие чувствительные, пульсируют. Угадай, как она называет душ. Она его называет «Бог дождя».

Он сказал в темноте:

— Она знает, что ты все это мне передаешь?

— Я же тебе говорила. Она меня убила бы.

— А про нас ты ей рассказываешь?

— Нет. Ну, немножко.

* * *

Адриано, как уже отмечалось, затаился. А когда возобновил посещения (и свои истовые занятия на доске для ныряния, турнике, трамплине), вид у него был ни робкий ни победный. Он пришел не один… Кит сидел в библиотеке с нераскрытым «Оливером Твистом» на коленях, как вдруг к нему смело приблизился Адриано со словами:

— Поцелуй, пожалуйста, Феличиану в обе щеки… Она не знает английского, так что мы можем говорить uomo a uomo^[66]. Надеюсь и верю, что твой друг Кенрик не был излишне обескуражен.

Кит, уже поцеловавший ее в обе щеки, решил, что Феличиану можно назвать всего лишь очень изящной. Босиком (и в розовом хлопчатобумажном платье) она была близка по росту к Адриано — близка настолько, что Кит вспомнил ту сцену в «Невероятно худеющем человеке», где у героя начинается странный флирт с девушкой из странствующего цирка. В остальном она походила на печально известную своей развращенностью сестрицу, скажем, Софи Лорен, если не самой Джины Лоллобриджиды — намного меньше, но не намного моложе. Став постарше, он будет узнавать его, этот лоснящийся, маскообразный вид, какой появляется у женщин, когда они понимают: время пошло.

— Обескуражен по части Риты? — Кит сказал ему, что нет. — Излишне? Нет. По сути, Адриано, — продолжал он, — по-моему, все сложилось весьма неплохо. С твоей точки зрения.

— Полагаю, да. Она же уехала навсегда на следующее утро. Однако я собой недоволен. И это, очевидно, означает, что необходимо сменить стратегию. В отношении Шехерезады. Тебе я могу это сказать — ведь ты беспристрастен. Ты нисколько не заинтересован в результатах.