100 великих узников - Ионина Надежда

В камере рядом с ним томился Егор Иванович Минаков — общительный по натуре человек, поэт, музыкант, прекрасный певец. В первый раз он был арестован в 1879 году, был судим за покушение на убийство предателя Гоштофта и приговорен к 12 годам каторги. Второй приговор "по делу Геллиса" увеличил срок его каторги до 20 лет. По дороге на Кару летом 1880 года он пытался бежать с Ключевского этапа с двумя другими арестантами, но уже через несколько дней их поймали. В апреле 1882 года Е. И. Минаков бежал уже с Кары, так что, попав в Шлиссельбург, он уже числился на плохом счету.

В тюремных условиях все заключенные находились в состоянии неустойчивого душевного равновесия, и достаточно было самого слабого толчка извне, чтобы в их душе произвести бурю и заставить пойти на тот или иной исключительный по своим последствиям поступок. Е. И. Минаков не захотел "колодой гнить, упавшей в ил" (как он выразился в одном из своих стихотворений), и свой протест против нечеловеческого режима заключения он, к великому ужасу "Ирода", стал выражать громким пением, заполнявшим всю тюрьму. Нарушать тишину строго запрещено, но узник не желал считаться с инструкцией и каждый вечер, в определенный час, своим чудесным бархатным голосом исполнял песни собственного сочинения. Его связывали по рукам и ногам, но и связанный арестант продолжал петь. По приказу "Ирода" тюремщики ворвались в камеру Е. И. Минакова и жестоко избили его, однако и эти меры не помогли. Тогда узника стали систематически утаскивать в холодный и темный карцер, морили голодом, все тело его было в ссадинах и кровоподтеках, однако каждый вечер, в 10 часов, тюрьма оглашалась необычайными песнями…

Е. И. Минаков не ограничился одним пением и потребовал свиданий, переписки с родными, книг недуховного содержания, права курить и т. д. В этом ему было, конечно, отказано, и тогда арестант в одиночку начал голодовку. "Добьюсь своего или умру!" — заявил он. День за днем, медленно и мучительно тянется голодовка. По распоряжению тюремного начальства в камере Е. И. Минакова оставляют обед и ужин, но узник ни к чему не притрагивается. Измученный и обессилевший, он целыми днями остается неподвижен и только в 10 часов вечера собирает последние силы для своего горького пения…

Е. И. Минаков страдал вкусовыми галлюцинациями, и ему казалось, что в его пищу подмешивают яд. Каждая деталь в поведении тюремного врача приобретала для него особое значение. "Входя ко мне, врач всегда держал правую руку в кармане пальто". Значит, он там что-то прятал? А что это может быть, как не яд, чтобы отравить его? "Осмотрев десны в один день, почему-то осматривал и на другой день, и уже не в первый раз, была ли у меня цинга", — выдвигает он второе обвинение против врача. Е. И. Минаков заподозрил, что при осмотре врач вкладывал ему в рот какое-то ядовитое вещество, недаром же каждый раз после осмотра он чувствовал во рту сладковатый вкус. "Яд" начал действовать, с узником случился страшный припадок, и на его крики сбежался весь тюремный персонал. Е. И. Минаков ударил доктора, сказав ему: "Ты меня отравил". На него надели смирительную рубашку…

На языке психиатров эта болезнь называется "астеническим психозом" — временным помешательством в общем-то здорового человека. Но в "деле Минакова" начальство с этим не считалось и признаки душевной болезни узника его не интересовали. Арестант этот был "вообще дурного поведения", нарушал тюремный порядок своими криками и пением, не желал принимать священника и т. д. Поэтому сразу же после того, как узник ударил доктора, началось предварительное следствие. Е. И. Минаков заявил, что специально ударил доктора, чтобы добиться для себя смертной казни и тем самым облегчить участь товарищей по заключению. Он был приговорен к расстрелу, однако ему предложили написать прошение о помиловании, но узник отказался… По каким-то причинам с приведением приговора в исполнение медлили, и целых две недели арестант пробыл в Шлиссельбурге под ежеминутной угрозой смертной казни. Однако и на этом страдания несчастного Е. И. Минакова не кончились. Когда его уже вели на расстрел, он крикнул: "Прощайте, товарищи, меня ведут казнить!" В ответ на его слова не раздалось ни единого звука: одиноким Е. И. Минаков начал свой протест, одиноким и закончил его.

Впрочем один из узников, Ипполит Никитич Мышкин, не мог простить себе этого молчания.

В первый раз И. Н. Мышкин был арестован в 1876 году, когда пытался освободить Н. Г. Чернышевского. Он изготовил фальшивые бумаги, в которых был "приказ" о переводе писателя из Вилюйска, явился с ними к начальнику тюрьмы и потребовал, чтобы на основании этих бумаг ему передали арестанта Н. Г. Чернышевского. На И. Н. Мышкине был надет мундир жандармского офицера, но по роковой случайности он нацепил аксельбант не на ту сторону мундира, и начальник тюрьмы, заметив это, заподозрил неладное. Он приказал схватить мнимого офицера, тот бросился бежать, добрался до Лены, вскочил в лодку и поплыл вверх по реке. Его поймали и отправили в Россию, где его давно уже разыскивали по делу устроенной им тайной типографии.