Спутники смерти - Столесен Гуннар

— Как это может быть?

— Нередко случается, что люди, получившие разрешение на пробное увольнение, тут же совершают противоправные поступки, почитая свое положение пробно-освобожденного чем-то вроде алиби. Иногда мы даже не выпускаем тех, кто был в увольнении, когда случился грабеж, кого-то избили или произошло что-нибудь похуже.

— Убийство?

— И это тоже. Особенно среди своих. Внутренние разборки, особенно между разными группировками. Там крутятся большие деньги. Наркота. Контрабанда спиртного. Проституция. И за всем этим стоят люди, многие из которых отбывают срок и управляют всем из-за решетки. Общество с ограниченной ответственность "Уллерсмо", как мы это называем. Другие, выйдя на свободу, стали предпринимателями, рестораторами, подрядчиками. И их тайные прибыли вы никогда в декларации о доходах не увидите, даже и не думайте.

— Я и не думаю. Все это есть и у нас в Бергене, хоть и в меньшем масштабе.

— Все же не так, как в столице, Веум. Норвегия — непаханое поле для организованной преступности такого размаха, так что худшее у нас еще впереди. Запомните мои слова.

— Вы хотите сказать, что Ян Эгиль стал частью этой системы?

— У нас есть тому веские доказательства. Тюрьма — это в каком-то смысле криминальный университет.

— Если так, что же делать с теми, кто заслужил наказание?

Она вздохнула:

— Это серьезный вопрос, Веум. Или должны быть приняты гораздо более действенные профилактические меры, включая превентивное наблюдение за преступным сообществом, или просто запереть их, выбросить ключи и идти своей дорогой. Одно из двух.

— Ну, реально только первое.

Она чуть заметно улыбнулась:

— Я тоже так считаю.

— Так, по-вашему, убийство Терье Хаммерстена было заказным?

— Похоже на то. Хаммерстен сам был одним из звеньев этой преступной цепи.

— Но он давно уже с этим покончил, так мне мой земляк сказал. Он изменился. В момент убийства у него Библия была в руке!

— Да, на месте преступления была найдена Библия. Это правда. Но в расследовании мы опираемся на то, чем располагает наш архив в отношении Хаммерстена. И большая его часть — материалы из Бергена. Даже если он изменился, он должен был заплатить за все, что сотворил в прошлом. А в этой среде люди весьма злопамятны.

Я сидел и раздумывал над ее словами. А потом кое-что вспомнил и спросил:

— Вы сказали, что квартира в Иладалене была у вас под наблюдением, поэтому меня и задержали?

— Точно.

— Так это не ваши люди шли за мной с улицы Эйрика?

— Насколько я знаю, нет. Вам кажется, что за вами следят?

— Вроде того. — У меня мурашки по спине забегали от предчувствия: вот-вот произойдет что-то, что мне вряд ли понравится.

— Лишний повод для того, чтобы дважды смотреть по сторонам, прежде чем перейти улицу.

— Да уж… А вы что-нибудь можете мне посоветовать предпринять, Анна-Кристина?

Она всем своим видом дала понять, что не одобряет моего фамильярного тона.

— Отправляйтесь домой, Веум. Чем раньше, тем лучше. Осло не тот город, где вам следует задерживаться.

— Это я и сам понял, но…

Она глубоко вздохнула, подняла голову и взглянула на меня сквозь блеснувшие очки:

— Но что?

— Сначала мне надо проведать одного старого знакомого.

— К кому это вы собрались?

— К адвокату Лангеланду. Йенсу Лангеланду.

50

Уже начало смеркаться, когда я сошел с поезда на Хольменколлоссен на станции Бессерюд, и, потыкавшись туда-сюда, наконец вышел на улицу доктора Холмса, к большой вилле Лангеланда. Солидная каменная стена отделяла особняк от прохожего плебса, а замок на калитке было так непросто найти, что я уж было подумал: а не перелезть ли через стену?

Дом был скрыт от глаз старыми мощными вязами. Архитектурный стиль представлял смесь национального романтизма и функционализма: современная блочная конструкция была выкрашена в красный цвет, как обычно красят дома в деревнях. Вид, открывавшийся от калитки, был неподражаем, намекая на то, что у хозяев этих угодий в бумажнике наверняка завалялось несколько лишних миллионов.

Я дошел по гравийной дорожке до солидной входной двери и дотронулся пальцем до звонка, возвестив о своем прибытии.

Мне открыла женщина, маленькая, живая и явно азиатского происхождения. На ней была простая бирюзовая юбка из поблескивающей ткани. Она широко улыбнулась и произнесла с чуть заметным акцентом: