Спутники смерти - Столесен Гуннар

— Так вы встречались с убитыми?

— Да, правда, только один раз. В сентябре тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. В течение последовавших лет ни они, ни Ян Эгиль в моих услугах не нуждались… До сегодняшнего дня. Похоже, что мое имя значится где-то в местном отделении службы охраны детства, так что вчера вечером они позвонили мне и поставили в известность о том, что случилось.

— Вы хотите сказать, что официально считаетесь адвокатом Яна Эгиля?

Он улыбнулся:

— Как бы там ни было, я возьмусь за это дело, Веум. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь этому мальчику.

— Хорошо. Значит, нас уже двое. Так что если вам понадобится мое содействие…

Он кивнул и изучающе посмотрел на меня:

— Давайте вернемся к этому, когда ситуация более или менее прояснится. Вы просто должны учесть, что судьба мальчика мне небезразлична.

— А кому в настоящее время принадлежат родительские права? — поинтересовался я.

— Формально — по-прежнему Вибекке Скарнес. Я только что упомянул, что ее не лишили прав после осуждения. Она всегда утверждала, что действовала в целях самозащиты и что это был несчастный случай.

— Ах да. Ну, она нам не помощница… Ян-малыш… Он же был, как мы знаем, единственным, кто был дома, когда произошла трагедия у Скарнесов. И сейчас: случилось двойное убийство, и Ян-малыш… нет, Ян Эгиль снова единственный, кто находился в доме…

— А вот в этом мы с вами не можем быть уверены. Сам он утверждает обратное.

— Что именно?

— Он вам сам расскажет. К тому же вину за преступление признал другой человек.

— Это я как раз знаю. Поэтому и хочу вас спросить: а не могло ли в семьдесят четвертом произойти что-то похожее?

— Нет. Я с этим не согласен.

— Не могло быть так, что мать взяла на себя вину сына, пусть приемного сына, чтобы избавить его от наказания, точно так же, как сегодня его вину берет на себя другая женщина?

— Нет-нет. Это все спекуляции, Веум.

— Последний вопрос, Лангеланд. Яну Эгилю известно, что Вибекке Скарнес ему не родная мать?

— Этого я не знаю. Единственный человек, который может ответить на этот вопрос, — он сам. И я сомневаюсь, что сейчас подходящее время ему его задавать.

— Ну да. Но тогда… Хорошо, давайте поговорим позже, Лангеланд.

— Договорились.

Я кивнул и повернулся к нему спиной. Силье и ее родители перешли в другой кабинет, а вместе с ними Грете, женщина, которую я определил для себя как ее адвоката, и женщина в полицейской форме. Стандаль и Русет стояли и ждали, когда мы закончим разговор.

— Ну, Веум, — сказал Стандаль, — вы готовы?

— Готов.

— Вчера вечером вы отлично поработали там, в горах, поэтому я разрешаю вам с ним поговорить. Но я жду и от вас кое-чего в ответ.

— Чего же?

— Его признания, Веум. Будет хорошо, если вам удастся его добиться.

За нашими спинами предостерегающе кашлянул Йенс Лангеланд:

— Думаю, Стандаль, вам не стоит отдавать приказы Веуму.

Стандаль кисло посмотрел на знаменитого адвоката. Он представил себе, что его ожидает, когда они встретятся в зале суда.

— Ну что ж, господин адвокат, приму к сведению.

Он величественно подвел меня к дверям и, ничего не сказав, впустил к Яну Эгилю.

27

Когда мы вошли, полицейский в форме встал и Стандаль кивнул ему:

— Все в порядке, Ларсен. Веум поговорит со свидетелем наедине. Но я бы хотел, чтобы ты находился прямо за дверью. И, Веум, если вам по какой-то причине понадобится помощь, дайте знать.

Я кивнул. Оба полицейских покинули кабинет и закрыли за собой дверь.

Наконец-то я смог разглядеть Яна-малыша как следует. Вчера вечером в горах Трудалена его лицо срывал капюшон, а когда мы возвращались в Аньедален, его посадили в другой автомобиль. Теперь я видел перед собой рослого семнадцатилетнего парня, которого ни за что бы не узнал, если б встретил на улице. Он казался выше меня, даже когда сидел, а руки у него были непропорционально длинные. Вокруг рта и на шее краснели пятна от выдавленных прыщей. Подбородок покрывал светлый пушок, который делал его похожим на недовольного цыпленка. В крепко сжатых губах читалось: «несправедливость» — я узнал это выражение. Он смотрел на меня исподлобья, и где-то в глубине его глаз я разглядел прежний агрессивный взгляд Яна-малыша. Он сидел, согнувшись над столом, положив на него обе ладони, словно в любую секунду был готов вскочить. Как только Стандаль и второй полицейский закрыли за собой дверь, мне показалось, что напряжение в его теле немного ослабло. Он поднял голову и изучающее посмотрел на меня, возможно, в такой же попытке «пробить» меня по своей внутренней базе данных, как только что проверял его я.