Спутники смерти - Столесен Гуннар

— Послушайте, Веум…

— Да?

— Когда встретитесь с Яном-малышом… вы не могли бы передать ему кое-что от меня?

— Что именно?

— Что я его всегда любила. Скажите, что его мать думает о нем каждый божий день. Что так было с того самого дня, когда он появился на свет, и так будет до самой моей смерти. Вы можете ему это сказать?

— Я не знаю, удастся ли мне с ним увидеться.

— Но если!

— …Я подумаю об этом.

— Не думайте! Просто сделайте!

— Если получится.

Она отпустила мою руку и стала толкать к выходу.

— Иди! Иди давай! Знала я… Даже в этом нельзя на вас положиться. Засранцы вы все! Исчезни! Вали своей дорогой! К чертям!

Я так и поступил. Но поехал не к чертям. Вместо этого я отправился в Дале.

32

Когда я проезжал мимо Фёрде, я подумал, а не заскочить ли мне в офис ленсмана — вдруг там кто-нибудь по мне скучает. Но поскольку в положительном ответе на этот вопрос я сильно сомневался, то невозмутимо поехал дальше и тут же, как только все свернули с Хальбрендслиа на Слоттебаккен, оказался в пробке позади огромного многотонного грузовика. После Щильбрей я повернул на Бюстад, оставив на северо-западе Квамсхестен и Литлехестен — большие горные массивы, прочно приклеенные к местному пейзажу.

Я проехал Бюстад и повернул на Усен, чтобы оказаться к югу от Дальсфьорда. Весь отрезок пути от Бюстада до Усена я ехал вдоль нависающих серых скал, которые выглядели так, будто в любой момент собирались обрушиться на шоссе. Тут было так темно и мрачно, что я вспомнил: именно тут, в прибое, было найдено тело Ансгара Твейтена, застреленного из неизвестного оружия в начале 1973 года.

Дальсфьорд напоминал мне Йольстер, особенно горы, тесно прижавшиеся к воде. Видно, благодаря этим впечатляющим нагромождениям скал местность в давние времена назвали попросту Фьялар — «горы». Низкое солнце светило из-за горных хребтов, его лучи достигали противоположного берега фьорда, где подсвеченная листва играла осенними красками. Дорога была неширокая, да ее еще ремонтировали. Завидев встречные автомобили, я должен был юркнуть в специальный карман, а то и просто прижаться к обочине, чтобы с ними разминуться.

Я двигался на запад даже с некоторым нетерпением — в тех местах, как раз там, где фьорд встречается с морем, в крошечном хуторе Веум, недалеко от Хеллервика, родился и вырос мой отец. Потом, в двадцатые годы, он уехал в город на поиски работы. Но, к сожалению, в Веум я сегодня не доеду.

Дальше, у Лаукеландского водопада, пейзаж изменился. На севере возвышались горы Крингла и Хейлебергет. Между Нисхамартскими туннелями я проехал мимо небольшого мусороперерабатывающего завода, а за последним туннелем увидел Дале, утонувший в солнечном свете. А кругом, аж до самого Эйкенеса и Докки, высились горы.

Я припарковал машину у автобусной станции. Старый районный центр выглядел тихим и мирным. Двое шоферов стояли перед своими автобусами и курили самокрутки. Несколько школьников шагали домой со своими синими и красными ранцами на плечах. Из большого окна в доме, стоящем на перекрестке, на меня с любопытством смотрел пожилой человек. «Кто бы это мог быть? — думал, вероятно, он. — Не из наших он мест…»

Я направился на почту, которая находилась в здании администрации, внизу на набережной, надеясь, что там мне помогут узнать, где живет Труде Твейтен. Приветливый темноволосый человек изучающе взглянул на меня из-за решетчатого окошка почты и пустился в пространные объяснения. Я понял, что должен вернуться назад к главной дороге и после второй заправочной станции найти многоквартирный дом.

Я поблагодарил, забрал машину и поехал в указанном направлении.

Ее квартира была на втором этаже, а вход — с левой стороны здания. Я поднялся по лестнице и нашел дверь с ее фамилией. Какое-то мгновение я стоял и прислушивался. Из-за двери доносились голоса: мужской и женский. Я позвонил — и тут же все стихло.

Я нажал еще раз и немного попридержал кнопку звонка.

— Да-да-да! — раздраженно крикнул мужской голос. — Слышим!

Дверь рывком распахнулась, и Терье Хаммерстен уставился на меня.

— Кто таков? Какого хрена надо?

— Моя фамилия — Веум. Не знаю, помните ли вы меня, — заученно проговорил я.

Он подозрительно рассматривал меня. Он тоже постарел на десять лет, и это было заметно. Волосы стали жиже, а шея — толще. Но не узнать его было невозможно. Он был похож на мафиози, причем без всяких специальных усилий с его стороны. На нем были белая рубашка и коричневые брюки — обе вещи немного тесноватые, в обтяжку, а под рубашкой — красная футболка, видневшаяся из расстегнутого ворота. Засученные рукава рубашки открывали темно-синие татуировки: якорь на одной руке и плохо выполненная Венера на другой.