Спутники смерти - Столесен Гуннар

— Много болтаешь, Варг. Впрочем, как обычно. Засунь себе в ж… свои бестолковые соображения.

— Ой, заткнись, Ханс! Желаешь, я вытряхну из тебя все твои лживые увертки, одну за другой? Так вот чем тебя напугал Терье Хаммерстен со всей пылкостью новообращенного христианина! Он-то хотел искупить свою вину и признаться во всех грехах. И не только ради Яна Эгиля, который отсидел за него столько лет! Вся штука в том, что он хотел искупления не только своих грехов. У него был сообщник. Даже не так: постоянный сообщник. Ты стоял за всем этим, Ханс, с самого начала.

Он сделал пару шагов вперед. Я тоже. Мы впились друг в друга взглядами, как два ковбоя в последней сцене классического вестерна.

— Да все это чушь, Варг! Ты сам-то подумай!

— А ты послушай, я докажу!

— Да у меня, твою мать, времени нет…

— Ничего, я постараюсь побыстрее. Начать с того, что случилось пару дней назад. Терье Хаммерстен сказал тебе, что больше не может скрывать все, что ему известно. И что хуже всего, он хотел рассказать правду Яну Эгилю. И ты забил его до смерти битой, а когда Ян Эгиль скрылся, подбросил орудие убийства к нему в комнату. Еще одна фальшивая улика.

— Еще одна?

— Да. До этого была винтовка в Аньедалене.

— Это ты про убийство Кари и Клауса? Да я тут совсем ни при чем!

— Да что ты?

— У тебя, видать, совсем крыша съехала, Варг. Ты же наверняка должен помнить, что я был в Бергене, когда это произошло.

— Скорее — по дороге в Берген, но…

— Это мог подтвердить только Терье Хаммерстен, если ты не забыл.

— Больше не подтвердит… А что? Очень удобно. Вы с Хаммерстеном подтверждаете друг другу алиби — эдакий двойственный союз. А в Аньедалене были в ту ночь вы оба.

— И что, ты можешь это доказать? — Его голос сочился сарказмом.

— Мне все это время не давала покоя одна деталь — ключ от дома Либакков. Запасной ключ, что висел в шкафчике в прихожей. Замок в ночь убийства никто не взламывал, и это еще раз указывало на Яна Эгиля. Но ты же сам сказал, что уехал оттуда всего лишь за несколько часов до убийства. И ты вполне мог взять ключ с собой. А потом, позже, той же ночью ты вернулся — один или, скорее всего, в компании с Терье Хаммерстеном — открыл дверь и убил их.

— Смешно! — перебил он меня. — И ради чего же я это сделал?

— Наследство. Все их хозяйство досталось тебе.

— А, ну-ну. И много ли радости мне это принесло?

— Ты получил достаточно денег, чтобы переехать и начать все сначала тут, в Осло. Но это еще не все. Самое главное в этой истории — спирт, то самое печально знаменитое дело о контрабанде спиртного в семидесятые годы, в котором Клаус Либакк был главным по сбыту. Клаус задолжал тебе денег, много денег. И ты знал, где он их хранил. Существовал только один способ завладеть этими деньгами, но для этого надо было убить их — прежде всего Клауса, а уж Кари только из-за того, что она имела несчастье быть его женой.

— Хреново выдумываешь! Скажу честно, я… — попытался перебить меня Ханс — не получилось.

— Что во всю эту кашу вмешается Ян Эгиль с его импульсивным характером, ты, конечно, предугадать не мог, но воспользовался этим прикрытием с большой изобретательностью. С Терье Хаммерстеном ты познакомился давно, еще до того, как он убил Ансгара Твейтена в семьдесят третьем, и стал вашим со Свейном Скарнесом хорошо оплачиваемым подручным. Думаю, вы были знакомы с середины шестидесятых, когда проворачивали вместе ваши делишки.

— О каких делишках ты говоришь?

— Ты и Свейн Скарнес, один — с маниакальной идеей никогда больше не жить в нищете, другой — страстно желавший срубить легких денег, начали с гашиша, а позже переключились на спирт. Единственной проблемой было то, что между вами всегда стояла женщина — Вибекке Стёрсет.

— Вот уж никогда Вибекке не стояла между нами!

— Так уж и никогда? А как насчет февральского денька в семьдесят четвертом, когда ты заявился к Свейну Скарнесу домой, поссорился с ним и спустил его с лестницы, так что он сломал шею? Ссора небось и была из-за Вибекке?

— Нет! Мы повздорили из-за денег!

Радость охотника, загнавшего зверя, наполнила мое сердце. Он признался — а мне только того и надо было. Я видел, с какой радостью он бы взял свои слова обратно, но слово не воробей, и ему ничего не оставалось, как продолжать:

— Он должен был мне денег. Все должны были мне денег! Вашу мать…