Мертвая хватка - Воронин Андрей

Он встал, спустился с крыльца и взял стоявшие у стены грабли.

– Обед скоро будет готов, – предупредила Анна.

– Я быстро, – пообещал Забродов.

Он подошел к воротам и стал, ожесточенно орудуя граблями, заравнивать глубокие отпечатки протектора, оставленные огромными колесами приезжавшего сюда перед самым рассветом тяжелого армейского «Урала».

Глава тринадцатая

Луна уже зашла, но света на участке Майкова и без нее было предостаточно: папа Май опять без памяти жег электричество, кичливо демонстрируя всему миру, что с деньгами у него полный порядок. Тут и там торчавшие из густой, уже нуждавшейся в стрижке травы конические плафоны разливали вокруг себя яркий молочный свет со слегка желтоватым оттенком – ну вылитое топленое молоко. Вокруг плафонов, сверкая на свету, как драгоценные камни, толклась мошкара, слетевшаяся сюда, наверное, со всей округи.

Ночь была теплая, и в утепленном гидрокостюме было жарко, несмотря на мокрые от колена и ниже ноги. Прочная прорезиненная ткань все-таки не выдержала частого ползания на коленях по бетонной трубе и дала течь. Валерий распустил «молнию» до самого пупа, снял со спины рюкзак и перевесил его на грудь. В рюкзаке глухо брякнули бутылки.

Лукьянов расстегнул клапан, развязал мокрый веревочный узел, которым была стянута горловина рюкзака, запустил руку внутрь и на ощупь выбрал бутылку. Это оказался керосин.

Валерий предпочел бы ацетон, но, в конце концов, принципиальной разницы не было: он все равно собирался вылить под корни украденной у Букреева яблони все, что принес с собой, – и керосин, и ацетон, и растворитель. После такого коктейля дерево неминуемо засохнет, и папе Маю придется держать ответ перед соседом. Валерий однажды видел, как люди Букреева разбираются со своими обидчиками, и теперь очень надеялся, что, когда наступит очередь Майкова, он, Валерий, будет уже далеко. Хватит, хватит с него кошмарных зрелищ.

Организовать для своего кровного врага большие неприятности – это одно дело, и дело, в общем-то, приятное, святое, можно сказать, дело. Но наблюдать эти неприятности воочию – слуга покорный! Пускай сами друг с другом разбираются, уроды…

Он нервно поправил на переносице очки и, привстав на полусогнутых ногах, настороженно огляделся по сторонам.

Вокруг было тихо, лишь стрекотали в траве какие-то ночные насекомые да за домом по шоссе с шумом пронеслась запоздалая машина. Потом в кустах за ручьем протяжно и жалобно закричала ночная птица, и Валерий услышал торопливое хлопанье крыльев – пернатая тварь не то охотилась, не то, наоборот, бежала, вспугнутая другим охотником. В доме Майкова не горело ни одно окно.

«Спи, спи, – подумал Валерий, пытаясь унять нервную дрожь. – Недолго тебе осталось жировать, сволочь. Скоро ты у меня уснешь вечным сном, петух лагерный, бизнесмен в наколках…»

Пригибаясь, он двинулся в обход дома – туда, где находилась собственноручно пересаженная им яблоня. Там, за углом, лежала густая тень, отбрасываемая гаражом, и Валерию была видна только верхняя часть кроны, понизу косо срезанная черной, как тушь, непрозрачной тенью. На ходу Валерий пытался открутить пластмассовую пробку, которой было закрыто горлышко бутылки, но что-то было не так не то с бутылкой, не то с его руками – ладонь скользила по мокрой ребристой пробке, а та упорно не сдвигалась ни на миллиметр, как будто составляла с горлышком одно неразделимое целое. Он крутил ее так и этак, и к тому моменту, когда тень гаража накрыла его с головой, совершенно рассвирепел.

В его голове как раз зрело гениальное решение – присев под яблоней, разбить бутылку о бутылку, – когда из темноты навстречу ему вдруг шагнула какая-то громоздкая фигура и произнесла знакомым голосом:

– Привет, сучонок. Вот это, студент, и называется «доигрался хрен на скрипке».

Валерий обмер. Голос, вне всякого сомнения, принадлежал Простатиту, да и фигуру его было трудно спутать с чьей-то еще. Отсвет фонаря блеснул на каком-то коротком металлическом предмете, тоже очень знакомом, и, услышав щелчок взведенного курка, Лукьянов понял, что не ошибся:

Простатит держал в руке пистолет, и дуло этого пистолета, судя по расположению светового блика, было направлено прямо Валерию в живот.

Валерий понял, что его сейчас убьют.

Эта мысль не была облечена в слова и не имела сколько-нибудь законченной формы; это был мгновенно промелькнувший в мозгу образ куцего пистолетного ствола, выплевывающего огонь, образ тупоносой пули в медной рубашке, со стальным сердечником внутри, которая, бешено вращаясь вокруг продольной оси, вгрызается в мягкие теплые внутренности, образ черной ночной травы у самого лица и сырой земли, набившейся в разинутый в беззвучном крике рот. Валерий будто мультфильм просмотрел и, будто в мультфильме или в компьютерной игре, сам не понимая, что собирается делать, поднял бутылку, которую держал в руке, и что было сил хватил ею Простатита по голове.