Возвращение пираньи - Бушков Александр

– Конкуренты? – спросил Мазур.

– Очень похоже. Так что поздравляю – мы под колпаком. Я, конечно, пока не могу сказать, знают они твердо, что мы – это мы, или же просто вцепляются в каждого новоприбывшего перспективного русского, но жизненный опыт подсказывает, что склоняться лучше к первому варианту.

– А если так, что делать? – спросил Мазур. – Как ты верно подметил, тут – исключительно твоя епархия...

– Приказ прост – ждать инструкций, – вздохнул Кацуба. – Стоп, опять пошли интересные дела...

Улица была сплошь застроена добротными старинными домами, где смешались разнообразнейшие стили: ажурные металлические ворота, тонкие чеканные решетки, защищающие окна, резные деревянные балкончики, мавританские аркады... Слева, на стене из красного кирпича, белели огромные белые буквы: «PIR», определенно нанесенные с помощью баллончика с краской, и, похоже, совсем недавно – Мазур явственно рассмотрел, как ползут по кирпичам извилистые тонюсенькие ручейки.

И он моментально подметил, что прохо-жие – отнюдь не принадлежавшие к низшим классам – ведут себя странновато. Стена с надписью словно была ограждена невидимой полукруглой завесой, которую видели все, кроме Мазура – люди шли по дуге так, словно завеса реально существовала, на нее можно налететь и чувствительно расшибить лоб, огибали невидимое препятствие, причем исхитрялись делать это как бы непроизвольно, весьма даже непринужденно, будто испокон веков по этой стороне улицы все так и ходили...

– Ага, – сказал Кацуба негромко. – Можешь остановиться и глупо таращиться – мы ж с тобой нездешние, любопытно нам, тем более – должно быть насквозь непонятно...

– Герильеро?

– Не совсем. «Партидо Искуердиста Революсионарио» – Партия Левых Революционеров. Духовные братцы нынешних герильеро, но – сугубо городские. Нужно купить газету, похоже, герильеро откололи очередной номер, в этом случае пировцы моментально одушевляются и начинают пачкать стены с удвоенным усердием...

– Я так понимаю, они под запретом?

– Не то слово... Стоп. – Кацуба взял его под локоть и остановил метрах в десяти от надписи. – Везет тебе, я этих мальчиков своими глазами никогда и не видел, хотя наслышан...

Медленно подъехал довольно новый светло-синий «опель», отчего-то он был без номера. Одновременно распахнулись обе передние дверцы, вылезли два парня в бежевых просторных брюках и белых рубашках навыпуск (Мазур наметанным глазом определил, что у каждого на поясе нехилая кобура), в темных очках. Держась так, словно на улице, кроме них, не имелось ни единой живой души, они вразвалочку, неторопливо подошли к подтекающим белым буквам. Один достал из заднего кармана крохотные баллончики, кинул на них взгляд, два убрал, один оставил. Второй приложил к стене нечто напоминающее трафарет. Короткое шипенье, невесомое облачко бьющей из баллона под давлением краски – и белые буквы оказались словно бы перечеркнутыми черным рисунком: череп со скрещенными костями, большие литеры E и М.

Прохожие шагали так, словно ни машины, ни двух молодых людей, крепких и опрятных, не существовало вообще. Один из «художников» отступил на шаг, критически обозрел дело своих рук, что-то со смешком бросил напарнику, оба направились к машине – и усмотрели Мазура с Кацубой. Тот, что шел впереди, выбросил руку в их сторону, щелкнул пальцами, что-то резко, неприязненно бросил по-испански.

– Скажи на любом языке, что не понимаешь, – быстрым шепотом подсказал Кацуба, кажется, ничуть не обеспокоившись.

Мазур, недолго думая, сказал по-русски:

– Ни хрена я не понимаю, кореш, что ты там лопочешь...

Эта фраза – вряд ли понятая незнакомцем – подействовала магически. Он остановился, пару секунд пытливо всматривался в лицо Мазура, наконец, уже вяло, сделал такой жест, словно хотел все же оставить последнее слово за собой, нечто вроде ленивого «Ладно, попадешься еще мне...». Засим оба, не торопясь, сели в машину, и она рванула с места под отчаянный визг покрышек, в три секунды исчезнув за поворотом.

– Эт-то что еще за тонтон-макуты? – спросил Мазур.

– Они и есть, – негромко просветил Кацуба. – «Ескадрон муерто». Тебе перевести?

– Не надо, – сказал Мазур. – Эскадрон смерти, кошке ясно...

– Ага. Спецотдел ДНГ по борьбе с терроризмом, нечто вроде корсиканских спецгрупп де Голля, когда он гонял оасовцев. – Кацуба ухмыльнулся. – Причем официально ничего подобного вовсе не существует в природе. Как неоднократно заявлялось с самых высоких трибун, в составе главного полицейского управления – не ДНГ, заметь хорошенько! – есть «Ескадрон моторизадо», нечто вроде группы быстрого реагирования, каковая борется с уличной уголовной преступностью. А все слухи о существовании некоего «эскадрона смерти» и его подчиненности государству – есть выдумка злонамеренных леваков и прочих партизан... Между тем реальное положение дел всем известно. У любого из этих лбов в кармане – бляха ДНГ с крылатой шпагой, только к ней еще добавлены буковки ЕМ... А в общем, я иногда думаю, что с леваками только так и следует бороться. Будь у нас в девяносто первом парочка таких эскадронов, еще неизвестно, как обернулись бы дела... Хола, мучачо!^[2]