Возвращение пираньи - Бушков Александр

Мазур боялся встретиться взглядом с Кацубой. Неисповедимы тропинки тайной войны, иные ее игры насквозь безумны, хотя и происходят в самой что ни на есть доподлинной реальности, – но их не могли отправить сюда за э т и м... Весь прошлый опыт, вся жизнь протестуют против такого предположения. Франсуа оказался прав и ничуть их не обманывал. Они и в самом деле выполнили в с е, ради чего их послали, – несколько дней назад, сами о том не подозревая...

– Пресвятая Дева! – воскликнула Ольга, добавляя соли на рану. – Значит, настоящей целью операции и в самом деле была Тилькара?

Она присела рядом с Мазуром на обширный камень и залилась звонким хохотом – не столь уж и веселым, правда. Смех становился все деланнее, наконец она замолчала, печально покривила губы:

– Господа офицеры, мы все трое – полные идиоты, verdad? Утешает одно: вместе с нами в этом приятном состоянии находится масса людей в парочке стран, чинуш, у которых в десять раз больше золота на погонах, чем у нас...

– Это, в самом деле, утешает, – мертвым голосом отозвался Кацуба, все еще сидя на корточках над грудой опалов и алмазов, высыпанных из доброй половины мешочков. Отвернулся и продолжал с тупым усердием робота вспарывать новые и новые. Пытался ненадолго отсрочить окончательное признание истины.

– Давай, давай, – сказал Мазур уныло. – Авось где-нибудь там отыщется шифровка или ключ от Форт-Нокса...

Кацуба зло фыркнул, но не перестал трудиться. В конце концов слева от него образовалась кучка опустошенных мешочков, а справа – тускло посверкивающая груда стекляшек, и черных, и похожих на осколки битых бутылок. У подполковника хватило выдержки не исследовать вдумчиво пустые мешочки.

– Михаил, не вздумайте дать этой куче хорошего пинка, – серьезно сказала Ольга. – Разлетится, потом придется долго собирать... Это же ваше. Статья сорок седьмая «а»: найденный клад или имущество, по истечении срока давности утратившее собственника. Налог – сорок процентов, остальное – ваше...

– Спасибо, – столь же серьезно сказал Кацуба, открутил пробку с найденной в палатке бутылки виски и присосался к горлышку. – Самое удивительное, что хоть какой-то самолет обнаружился...

– Ничего удивительного, – поразмыслив, сказала Ольга. – Видимо, кто-то из ваших краем уха слышал про эту побасенку с самолетом и, когда с т а в и л и дезу, использовал сюжет, сам не представляя, что угодит в десятку.

Мазур молчал. Он добросовестно пытался сосчитать, сколько людей погибло как раз из-за того, что поверили в эту дезу, или помогали ее с т а в и т ь, или попросту подвернулись под горячую руку тем, кто в эту дезу поверил. Или соприкоснулись с ней и увидели свой интерес в том, что им казалось правдой. Бог ты мой, какой штабель...

– Провались оно все! – в сердцах сказала Ольга. – Перед вами не стыдно приоткрыть душу, вы сами в таком же положении, не вам надо мной смеяться. Я-то думала, подвернулась честолюбивой девчонке операция века...

– Это все от молодости, – сказал Мазур. – С годами такие мысли напрочь из головы вылетают...

– Ты меня возненавидел?

– Вздор. Так бывает только в романах – с р а з у...

– Злишься?

– Ты знаешь, ни капельки, – сказал он понуро. – Не судите и не судимы будете, сам хорош, тоже умеренно лицедействовал в меру своих скромных возможностей... Где уж было догадаться... – Он глянул на Кацубу: – А кое-кто догадался, а?

– Не сразу, – сказал Кацуба. – Были прокольчики, да простит меня сеньорита майор. К примеру, Ольга несколько раз назвала нас офицерами во множественном числе, хотя в тот момент никак не могла знать, что мы о б а при чинах, в роли офицера выступал ты один. Ну, потом начал сопоставлять и анализировать... долго рассказывать, да и незачем. Главное, я не был влюблен по уши, как некоторые. И могу повторить вслед за Шерлоком Холмсом: самая красивая женщина, какую я видел... ну, это жутковатая и неаппетитная история. – Он печально улыбнулся. – Знаете что, ребята? Не сидите, как на собственных похоронах, а идите-ка вы в палатку, задерните полог и, простите на грубом слове, трахнитесь как следует. Во всей этой идиотской ситуации – единственное осмысленное и полезное действие. Я не сентиментален, просто вижу, что между вами до сих пор так и проскакивают искры, да и времени у нас теперь много, поскольку делать больше нечего. Когда выберемся отсюда, один Бог ведает, – когда-то еще Бокаси пригонит катер к устью... Валяйте, право. Заодно и помиритесь.