Мертвая хватка - Воронин Андрей

Участковый вынул из графина пробку, недоверчиво заглянул внутрь и разочарованно вернул пробку на место. Илларион потянулся за документами и вдруг замер в странной позе, глядя в окно.

– Не понял, – строго сказал он.

Участковый повернул голову и тоже посмотрел в окно.

За окном толстопузый сержант что-то лениво и обстоятельно втолковывал парню с русой бородкой – тому самому, которого Илларион приволок сюда полчаса назад. Лесной стрелок смущенно кивал, комкая в ладонях свою кепку. Кивнув напоследок еще раз, он нахлобучил кепку на голову и не спеша зашагал прочь, поднимая пыль своими порыжелыми кирзачами.

– А что такое? – спросил участковый.

Илларион посмотрел на него с любопытством. Этот тип, конечно, знал, «что такое», и его вопрос был чисто риторическим, заданным просто потому, что надо же было хоть что-то сказать, как-то отреагировать. Впрочем, это все-таки был вопрос, и Илларион решил, что будет нелишним на него ответить, – Да так, – сказал он, – ничего. Ты что же, командир, всегда отпускаешь тех, кто по людям из засады, палит?

Участковый с недовольным скучающим видом пососал свои вислые усы, потянулся было к графину, но вовремя спохватился и сделал вид, что просто хотел поправить разъехавшуюся груду картонных папок, поверх которой лежал обрез.

– А толку его тут держать? – сказал он наконец. – Куда он денется? Да и кормить его тут нечем. А в район отправлять… В общем, без толку.

– А допросить?

– Валяй, – сказал участковый, – допрашивай, а я посмотрю. Он же немой.

– А письменно?

Участковый посмотрел на Иллариона с жалостью, как на слабоумного, и тяжело вздохнул, скрипнув ремнями портупеи.

– А он писать не умеет, – сказал он. – И читать тоже.

Он даже азбуки глухонемых не знает.

Илларион крякнул и почесал в затылке.

– Как же он с людьми-то общается?

– Да никак не общается, – сообщил участковый. – Отец его как-то понимает, а остальные ему без надобности.

Он людей-то, можно сказать, не видит.

– Только через прорезь прицела, – предположил Забродов. – Что-то я тебя не пойму, товарищ старший лейтенант. Что-то ты, брат, крутишь.

– А нынче все крутят, – уклончиво ответил участковый. – Вот и я тоже кручу, чтобы от народа не отстать.

Он зачем-то потрогал свои усы, словно проверяя, не отклеились ли они, и с тоской поглядел на графин. На Забродова он старался вообще не смотреть – похоже, вид Иллариона был ему неприятен и вызывал у него непонятное раздражение.

– Ничего не понимаю, – признался Илларион. – Ты пойми, командир, я, конечно, ни на чем не настаиваю и права качать не собираюсь, но как-то это все странно. У тебя по участку бродит какой-то, извини меня, полоумный с обрезом, притом не с охотничьим, а с нарезным, и палит из этой штуки в людей. Ну хорошо, сегодня он в меня не попал, а завтра?

Вот замочит он кого-нибудь – будешь тогда знать, как вола вертеть. Обрез у него отобрали, так он за топор возьмется.

Незаконное хранение оружия плюс злостное хулиганство – это, брат, по минимуму. А ты его, похоже, покрываешь. Пускай тюрьма не для него, он там действительно коньки отбросит через полгода, но есть же, в конце концов, психиатрические лечебницы. По-моему, там ему самое место.

Участковый снова вздохнул.

– Машина ваша сильно пострадала? – спросил он, снова переходя на «вы».

– Да в общем ерунда, – сказал Илларион. – Фару придется заменить. В креплении фары тоже дырка, но это пустяк. Хорошо, что ствол укорочен, убойная сила меньше.

Пальни он не из обреза, а из той же берданки в ее, так сказать, первозданном виде, блок цилиндров бы мне продырявил, а это уже был бы абзац.

– Разбираешься, – с непонятной интонацией произнес участковый. – Военный?

– Был.

– А теперь? По коммерческой части, наверное?

– С чего это ты взял?

– Машина у тебя уж больно крутая. Джип. На военную пенсию такую не купишь.

– Ах, вот оно что! – сказал Илларион. – Машина! Новых русских не любишь, начальник?

– А кто их любит, кроме проституток? Ездите тут, житья от вас нет нормальным людям…

– Можешь расслабиться. Эта машина ненамного тебя моложе, а повидала она побольше твоего. У нее в бортах дырок от пуль больше, чем на твоей рыжей шкуре веснушек.

Илларион намеренно грубил участковому. Этого типа нужно было как-то расшевелить. А с другой стороны, на кой черт ему, Иллариону, это сдалось – шевелить этого поселкового шерифа? Уходить отсюда надо было, вот что. Заканчивать поскорее эту бодягу и уезжать ко всем чертям. Зря он сюда приехал. Сдуру приехал, надо это откровенно признать.