Мертвая хватка - Воронин Андрей

Валерий все время невольно вспоминал соседа своего работодателя, владельца соседнего участка. Дядька этот иногда заходил к Майкову в гости – посмотреть, как продвигается благоустройство участка, поговорить о пустяках… Дядька был как дядька – солидный, уже немолодой, спокойный и сдержанный, без золотых цепей и пальцев веером, – но ездил он на шестисотом «мерседесе», и по тому, как лебезил перед ним обычно наглый и уверенный в себе папа Май, становилось ясно: человек это очень непростой и очень, очень авторитетный, не чета мелкому бандиту Майкову. Пожаловаться ему на папу Мая? Смешно… Ворон ворону глаз не выклюет, да и вообще, какое дело соседу Майкова до проблем Валеры Лукьянова?

Ответ на этот вопрос был очевиден: да никакого!

Вот если бы…

Поначалу Лукьянов небрежно отмахнулся от пришедшей ему в голову мысли: она была такой же безумной, продиктованной отчаянием, как и все остальные. Но мысль, покружив по комнате, вернулась и опять осторожно, пугливо зашевелилась под черепом: ну а все-таки? а вдруг?.. Черт с ними, с деньгами, потом как-нибудь заработаются, а вот возможность наказать Майкова упускать нельзя. Если, конечно, она на самом деле есть, такая возможность. В данный момент речь шла уже не о том, чтобы заставить окружающих себя уважать; для начала нужно было вернуть самоуважение, а уж после можно будет подумать и о других.

Лукьянов снова закурил, закрыл глаза и стал думать – не беспорядочно грезить, не жалеть себя, а сосредоточенно и целенаправленно обдумывать мысль, которая пришла ему в голову. И чем дольше он думал, тем яснее ему становилось, что в его плане нет ничего неосуществимого. Тут не нужны были ни снайперские винтовки, ни армии наемных убийц, ни какие-то особенные технические средства, ни даже деньги. Ничего тут не требовалось, кроме осторожности, проворства и, главное, твердой решимости воплотить свой замысел в жизнь.

Думал он недолго. План был хорош именно своей простотой, и приступать к его осуществлению можно было когда угодно, хоть сию минуту. "А чего ждать? – подумал Валерий. – Чего хорошего я могу дождаться, лежа на кровати в этой комнате, похожей на гроб? Мне только кажется, что хуже, чем сейчас, уже не бывает. Бывает, еще как бывает! В моем нынешнем положении лежать и ни черта не делать – самый лучший способ нажить массу новых неприятностей, по сравнению с которыми те, что были прежде, покажутся детским лепетом. Первым делом надо поехать к Сове и честно перед ним повиниться: извини, мол, брат, но денег пока нет.

А потом, когда накажу эту сволочь, Майкова, долг Сове можно будет просто отработать – прямо там, у Совы на ферме. Он ведь мне сто раз предлагал у него поработать, а я, дурак, нос задирал: сам сиди в своей деревне, а я буду столичным ландшафтным архитектором… Конечно, навоз кирзачами месить меня и сейчас не очень-то тянет, но с этим мы потом разберемся. Сначала – Майков…"

Он услышал, как в коридоре хлопнула дверь туалета и щелкнула запертая задвижка. Валерий сел, спустив с кровати ноги в грязных полосатых носках, и прислушался. Вскоре до него донеслось басовитое покряхтывание. Валерий удовлетворенно кивнул, нашарил под кроватью ботинки и стал обуваться. Зульфия Каримовна всякий раз проводила в сортире не менее получаса, тужась, кряхтя и с громким шорохом листая страницы «Комсомольской правды». Обычно эта привычка квартирной хозяйки безумно раздражала Валеру Лукьянова, но только не сегодня. Сегодня доносившиеся из туалета знакомые звуки показались ему знамением свыше: это был такой удобный случай ускользнуть из дома незамеченным, избежав неприятного разговора о деньгах, что грех было им не воспользоваться.

Валерий затянул шнурки на ботинках, нацепил на переносицу очки, набросил на плечи легкую куртку и, закусив губу от напряжения, бесшумно снял со стены велосипед. Паспорт и жалкие остатки наличности лежали в кармане куртки. Валерий сунул туда же сигареты, выскользнул в коридор, ведя велосипед за рога, и уже через минуту был на улице.

Через два с небольшим часа он выгрузил своего железного коня из вагона электрички, провожаемый нелестными замечаниями дачников, которыми был до отказа набит этот самый вагон. Вместе с Валерием и его велосипедом на дачную платформу выплеснулась довольно густая толпа народа – пестрая, бренчащая ведрами, цепляющаяся за все на свете своими корзинками, лопатами и обернутыми мешковиной саженцами. Дачников Валерий не понимал никогда. Он вырос в маленьком пыльном райцентре, который только лет двадцать, как перестал называться деревней, и никак не мог взять в толк, почему это людей, которым повезло жить в большом городе, все время тянет копаться в земле и вместо всех благ современной цивилизации пользоваться щелястым нужником с дыркой в полу и умываться под прибитым к столбу во дворе умывальником с плавающим в нем неизменным дохлым пауком. Нет, в самом деле, почему? Зачем?!