Спутники смерти - Столесен Гуннар

— Понимаю. Если бы ты была свидетелем в суде…

Она перебила меня:

— Я не могла быть свидетелем, потому что не знаю, как происходило его развитие в течение последних лет. То, что я говорю, — это теория, Варг. Нередко бывает, что дети с таким психологическим багажом проявляют криминальные наклонности в очень раннем возрасте. Часто они направлены против приемных родителей или опекунов, которые им вольно или невольно заменяют родных.

— Хочешь сказать, что жестокость, проявленная в этом случае, всего лишь норма?

— Нет. Я имею в виду вандализм, воровство — машины угоняют, например, — или другие асоциальные действия. Разбить вдребезги машину приемного отца — обычное дело. Иногда с летальным исходом для самого подростка или случайных прохожих. Если бы люди осознавали…

— Да. Не очень подходит для свидетельских показаний со стороны защиты, скорее для обвинительной речи прокурора.

— Теперь нам надо дождаться окончательных результатов следствия, а потом и суда…

— Самое плохое для Яна Эгиля, что на орудии убийства не найдено больше ничьих отпечатков, только его собственные. Может так быть, что он не осознавал последствий своих действий?

— Ты имеешь в виду, если это сделал не он? Что он появился на месте преступления после того, как убийство уже произошло, и, не подумав, взял в руки оружие? А потом прихватил его с собой, когда убегал от полиции в страхе, что его обвинят в том, чего он не делал?

— Да.

— Импульсивные, неосознанные действия вполне вписываются в тот психологический портрет, который я бы нарисовала, исходя из обстоятельств этого дела.

— Ну что ж, это внушает хоть какую-то надежду.

Мы посидели минуту в неловкой тишине. Я заметил, что она изучающе смотрит на меня.

— Ты выглядишь встревоженным. Что тебя так мучает?

— У меня самого сын растет, ему сейчас тринадцать, и я не уверен, что в первые годы его жизни я выложился на все сто процентов. Не знаю, помнишь ли ты, но мы с женой разбежались, когда ему было два года.

Марианна посмотрела на меня с мягкой улыбкой:

— У вас с ним были тогда какие-то проблемы?

— Нет-нет. Я ничего такого не заметил.

— Так почему это тебя тревожит? Боже мой! Да в Норвегии столько семей распадается, и у разведенных столько детей, что у нас давно уже была бы нация психопатов, если бы все впадали в реактивное состояние затрудненного общения. Нет, я имею в виду только детей, у которых, к несчастью, пострадала душа. К тому же не стоит сбрасывать со счетов и генетические предпосылки. — Она положила свою ладонь на мою и успокаивающе похлопала. — Не волнуйся, с твоим сыном все будет в порядке.

— Но я не только о нем тревожусь. Ян Эгиль тоже не идет у меня из головы. Я встречался с ним три раза за его жизнь. С беспомощным крохой, с шестилеткой — то безразличным и вялым, то агрессивным — и теперь с неуравновешенным и закомплексованным подростком. А в то время, в семьдесят четвертом году, я, Сесилия и Ханс заботились о нем как… да, как семейная пара и дядюшка. Мы так объединились вокруг него… Будто он был нашим собственным ребенком, Марианна! Нашим собственным приемным сыном.

— Ну так вспомни, что я тогда сказала. Реактивные нарушения проявляются в первые годы жизни. Приемный ребенок, чей психологический багаж неизвестен приемным родителям, может быть бомбой замедленного действия. Так часто бывает, когда усыновляют детей из других стран: детей из трущоб или — даже хуже — из зон военных действий. Но о психологических проблемах этого мальчика мы кое-что знаем. Когда мать накачивается наркотиками в период беременности, это означает, что ребенок рождается в состоянии абстинентного синдрома — он внезапно перестает получать те вещества, к которым его маленькое тельце успело привыкнуть, пока он лежал в материнском чреве. Это первое. И второе: у него нет отца, а мать отнюдь не всегда находится рядом с ним; когда она все же рядом, то не в состоянии как следует за ним ухаживать. Все это не могло не отразиться на психике ребенка. — Она наклонилась ко мне через стол и с настойчивостью произнесла: — Так что вряд ли ты, Сесилия и Ханс могли что-то изменить.

— Это пессимистическая жизненная позиция, Марианна.

Она грустно посмотрела на меня:

— Вовсе нет. Это статистика. И опыт.

— Ханс думает так же. Он сказал мне… Не хочу разбалтывать, но он решил бросить это дело. Он не в силах больше мириться с неудачами, с бесполезной, на его взгляд, работой.