Возвращение пираньи - Бушков Александр

Ярмарка... Одно слово – ярмарка. Нищие у базарных ворот, горы фруктов, и привычных, и диковинных, вроде гранадильяс – этаких апельсинов с зеленой студенистой мякотью и особо нежных, что даже теперь, в пору реактивных самолетов, не переносят путешествия через океан, портятся, а потому в Европе совершенно неизвестны. Абсолютно русские груды картошки, на первый взгляд, выкопанной где-то под Шантарском, – тьфу ты, здесь ведь картошкина родина, отсюда она и произошла, так что ничего удивительного...

Индейцы из предгорий в ярких фабричных рубашках – но короткие ворсистые штаны из домотканины. Индейцы с далеких гор – этих, пояснила Ольга, моментально можно узнать по маленьким шляпам-монтерос из черного войлока, украшенных белым вязаным крестом. Гончары, мясники, зеленщики – и тут же чоло в джинсовом костюме, с плейерами последней модели. Десятка два лам, буднично проходящих с тюками овечьей шерсти на спинах. Столь же буднично наваленные грудой мандолины из панциря броненосца. Замысловатые сувениры непонятного на первый взгляд назначения. Масса изделий из серебра – браслеты связками, как бублики, замысловатые серьги кучей, брелоки в виде индейских божков и сверхзвуковых истребителей... И гомон, и толкотня, и следует присматривать за бумажником: если здесь нет дюжины карманников на одном квадратном метре, то Мазур – королева английская...

Он приостановился. Морщинистый индеец, перед которым на куске красного пластика были навалены какие-то овальные, светло-зеленые плоды, уписывал один из них так смачно, что у Мазура поневоле потекли слюнки.

– Хочешь купить? – догадалась Ольга, отчего-то лукаво щурясь.

– А что?

Она бросила на Мазура смеющийся взгляд:

– Будь у меня желание разыграть, тебя ждал бы приятный сюрприз... Ладно, не буду, хотя мы иногда с иностранцами и проделываем, главным образом с нортеамерикано. Милый, это плоды койоловой пальмы... – Она сделала театральную паузу.

– Ну и что? – спросил Мазур, как ему и полагалось по роли невежды-туриста. – Сам-то он лопает...

– А то! – воскликнула Ольга. – Видишь ли, у этих плодов невероятно клейкая кожура, одним-единственным можно перемазаться так, что потом не отмоешься неделю. Поэтому их сначала скармливают коровам. В желудке у коровы переваривается только кожура, а сам плод целехоньким выходит... с другого конца. Тогда его моют и едят. Между прочим, он здорово сладкий...

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Тогда я воздержусь, – сказал Мазур.

– Эти мне европейцы... Он в самом деле сладкий... а?

– Нет, спасибо, что-то не хочется после коровы...

– Эстет ты у меня... – сказала Ольга свысока. – Так, а вон тому типчику придется плохо, если нагрянет полиция, штраф заплатит, как миленький...

– За что? – спросил Мазур, глядя на вышеупомянутого типчика, ничем не примечательного, стоявшего рядом с груженным горшками осликом.

– Цветы видишь? Гирлянду на упряжи? На белую акацию похожи.

– Ну?

– Это «воровской цветочек», флорифундия. Она же – древовидный дурман. Если поставить большой букет в комнату, минут через десять испарения подействуют, как отличное снотворное. Воры в старые времена любили такие фокусы: высмотрят подходящий богатый дом, в окно – открытое, конечно, из-за жары – забросят букетик, выждут и идут смело, спящий хозяин не проснется... Вряд ли у этого болвана что-то такое на уме, просто приехал из диких мест, где о городских изобретателях не слыхивали, – но все равно, в провинции за флорифундию, окажись она у тебя, моментально оштрафуют. Кто знает, что у тебя на уме... Пошли? – Ольга энергично взяла его за руку и повела мимо флегматичных лам.

– Куда?

– Искать брухо. Колдуна. На всякой уважающей себя ярмарке должен отыскаться хоть один индейский брухо. Что, разве не интересно?

– Да как тебе сказать... – пробормотал Мазур.

Не то чтобы он боялся колдунов, но, немало их повидав в разных экзотических уголках, давно сделал вывод: черт их знает, как это у них получается, но если предсказывают, сволочи, все непременно сбудется рано или поздно, и ты лишь п о т о м поймешь – вот оно, сбылось...

– Ага! – всмотрелась Ольга поверх голов. – Вон он, расселся...

Брухо, как оно и полагается, оказался невидным старичком с морщинистой физиономией, делавшей его похожим на щенка шарпея, – сплошь волнообразные выпуклости, вид прямо-таки марсианский. В одежде ни малейшего влияния городской моды: штаны до колен, домотканая куртка, шапочка-монтерос, на плечах – пестрый женский шерстяной платок с бахромой, Мазур много таких видел на индеанках.