Другие времена, другая жизнь - Перссон Лейф Г. В.

Событие это уже отошло в область истории. Воспользовались случаем, чтобы показать легендарные и уже примелькавшиеся кадры: телерепортер кричит на оператора, чтобы тот немедленно дал ему эфир. Он присел на корточки со своим микрофоном, а уже охваченное огнем здание посольства продолжает сотрясаться от взрывов. У этого репортера, разумеется, взяли интервью, но по всему видно было, что сейчас у него совершенно другая жизнь и повышенный интерес младших коллег его просто-напросто утомляет.

Юридических последствий террористического акта не касались. Только между прочим было сказано, что захват посольства еще до полуночи того злосчастного дня стал печальным фактом истории, минуя все правовые процедуры. И о возможном участии шведов, к общему облегчению, тоже не было сказано ни слова.

В начале мая государственный секретарь Хелена Штейн ушла с занимаемого поста в Министерстве обороны, и, если верить короткому сообщению, практически оставленному прессой без внимания, причиной такого решения послужило ее желание вернуться к частной адвокатуре. Впрочем, политическую деятельность она не прекратила — в упомянутом сообщении она выразила надежду, что теперь сможет уделять политике даже больше времени, чем раньше.

В тот же день, когда стало известно об отставке Хелены Штейн, в частной больнице в Бромме скончался бывший начальник оперативного отдела полиции безопасности Эрик Берг.

За весенние месяцы опухоль дала множественные метастазы, распространяясь по организму как лесной пожар, и Берг решил прекратить борьбу. Хватит, подумал он. Пусть будет свободное падение, как во сне. Так и случилось.

И Юханссон, и верный оруженосец Перссон присутствовали на похоронах.

Кроме вдовы Берга было еще несколько человек — на удивление мало, если вспомнить, какую должность он занимал. Впрочем, заместитель премьер-министра по безопасности сидел в церкви на первом ряду скамей и удивил всех, поскольку был очевидно тронут происходящим. Он даже всхлипнул пару раз и потер глаза огромным носовым платком.

После традиционного поминального кофе Перссон и Юханссон уже собирались разъезжаться по домам, как вдруг к ним подошел госсекретарь и пригласил на ланч в Ульриксдале. Ради Берга и ради него самого, сказал он.

— Мне необходимо хорошо выпить в компании людей, с которыми я могу говорить… Чтобы собраться с силами и попрощаться с Эриком, — объяснил он.

Юханссон и Перссон не возражали. Вспоминая позднее этот ланч, они всегда соглашались, что посидели неплохо.

Через неделю Юханссон встретился с госсекретарем и попросил его об одолжении:

— Я хочу сменить работу.

— Жаль, — сказал госсекретарь на удивление искренне. — А чем бы вы хотели заняться? Выбор за вами.

Наконец-то, подумал он.

Вот так-то, подумал Юханссон.

— Я полицейский, — произнес он вслух, — но последние двадцать лет занимаюсь чем угодно, только не полицейской работой. Прежде чем уйти на пенсию, мне бы хотелось посадить за решетку пару-тройку негодяев, отравляющих жизнь нормальным людям. Я, собственно, ради этого и выбирал профессию, — закончил Юханссон.

В высшей степени благородная точка зрения, отметил госсекретарь, а что касается деталей…

— Высказывайте ваши пожелания, и мы все организуем.

— Спасибо, — поблагодарил Юханссон.

За неделю перед праздником летнего солнцестояния члену комиссии по убийствам Государственного управления по борьбе с преступностью комиссару Эверту Бекстрёму открылись, наконец, жемчужные врата полицейского рая. Благодаря его героическим усилиям одиннадцатилетней давности убийство Челя Йорана Эрикссона наконец-то было раскрыто. В полицейском мире, где следователи обычно работают в коллективе, это было исключение: потрясающий успех был признан заслугой Бекстрёма — и только его. Все эти годы был прав он один: смерть Эрикссона, как выяснилось, оказалась классическим случаем гомосексуального убийства, хотя сам преступник был гомосексуалистом в высшей степени необычным.

Убийство Эрикссона вошло в длинный ряд странных преступлений на гомосексуальной почве, совершенных теперь уже широко известным не только в Швеции, но и за рубежом серийным убийцей, которого называли «Человек из Сетера» — по имени психбольницы в Даларне, где он провел чуть ли не половину жизни.

Вклад Бекстрёма в расследование, помимо всего прочего, был чрезвычайно своевременным. В последнее время, по мере увеличения приписываемых Человеку из Сетера убийств, множилось и количество «критических голосов», как они сами себя называли. Эта пестрая компания состояла из профессиональных очернителей, для которых подозрительность, зависть и недоверие составляли главный источник существования. Человек из Сетера был уже осужден за полдюжины убийств, но признался в совершении еще штук тридцати, так что среди следователей существовало убеждение, что они видят лишь «верхушку айсберга» и что дело полицейской чести довести расследование до конца.