Другие времена, другая жизнь - Перссон Лейф Г. В.

Для Мильке важно было помочь товарищам по общей борьбе и, в свою очередь, воспользоваться помощью с их стороны. К концу жизни, когда все рухнуло и его призвали к ответу за то, что он считал делом всей своей жизни, он сказал, что, возможно, и не разделял взгляды западногерманских товарищей на отдельные стратегические и тактические проблемы, однако ему была близка их ненависть к капиталистическому обществу. Мильке и его помощники рассматривали террористов как своего рода резервный отряд, надеясь, что в случае войны с Западной Германией этих парней можно будет мобилизовать в качестве подрывников и бойцов сопротивления. Вот и все.

И нет ничего удивительного, что такие люди, как Мильке и Хонеккер, легко провели своих оппонентов: у них за спиной была совсем иная биография. Взять хотя бы легендарного шефа БКА, Хорста Герольда — интеллектуал, знаток Маркса, политический философ, теоретик преступности — и в то же время истинный ястреб, он парил выше всех и чаще всего настигал свою жертву. В последние годы он уже почти покончил с терроризмом. Разница была в том, что у Мильке и его товарищей руки были в крови в самом буквальном смысле, а Герольд сидел за письменным столом в своем кабинете. Грязную работу за него делали другие.

— Восточники обдурили нас по всем статьям, — заключил Берг. — Такого деревенского пацана, как я, положим, надуть нетрудно, но они провели всех! Американцев, англичан, израильтян, западников… Даже Герольда, который знал их как облупленных.

А другого такого таланта в нашей отрасли, как Герольд, я не видел за всю свою жизнь.

Вот это да, подумал Ларс Мартин Юханссон, который и сам был не из простачков и красивым словам не верил.

— А регистр Штази? — спросил он. — Что ты знаешь про регистр Штази?

[10]

— Ты слышал что-нибудь про операцию «Роузвуд»? — вопросом на вопрос ответил Берг. Интересный поворот, подумал Юханссон.

— Мне о ней рассказывали дважды, — сказал он вслух. — Так что в общих чертах я знаю, о чем идет речь.

Знать-то я знаю, только эти рассказы отличаются друг от друга, причем не в мелочах, а в отнюдь не лишенных интереса пунктах, подумал он.

— Значит, я третий, — кивнул Берг.

И на этот раз мы, разумеется, услышим чистую правду, с иронией подумал Юханссон, но промолчал, а вслух заверил:

— Я весь внимание.

Регистр, имеющий отношение к делу, — всего лишь ничтожная часть огромной базы данных, накопленной Штази за сорок с лишним лет работы. В нем собрана информация о зарубежной деятельности. Эта часть архива находилась в ведении Главного разведывательного управления, ХФА. Чисто технически регистр был разделен на подрегистры, около сорока штук, содержащие данные о людях, событиях, закупках материала, бухгалтерские данные — в общем, все, что угодно, все, что требовалось содержать в порядке, учитывая основную деятельность управления — шпионаж. Терроризм — это, так сказать, хобби.

— Американцам, проводившим операцию «Роузвуд», удалось купить список всех зарубежных контактов ХФА. Все имена — начиная от классных шпионов и кончая разными полезными идиотами, — а вдруг пригодятся? Плюс имена агентов, которые работали не со Штази, а с их приятелями в КГБ и странах Варшавского договора — прилежные архивариусы на всякий случай зарегистрировали и их, — объяснил Берг.

Короче говоря, в регистре содержится сорок тысяч имен тридцати пяти тысяч человек. Разница объясняется тем, что некоторые зарегистрированы под несколькими именами, кличками и так далее. Так что ЦРУ приобрело длиннющий список имен — ничего другого там нет. Если потребуется узнать, в какой степени тот или иной носитель определенного имени сотрудничал с Главным разведывательным управлением, необходимо обращаться к другим регистрам с помощью кодов, ссылки на которые, правда, в списке тоже есть.

Проблема в том, что другие регистры в сделку не входили, американцам продали только этот список, и это имело определенные информационные последствия: к примеру, имя сверхсекретного супершпиона могло стоять на строчку выше или ниже какого-нибудь болвана, который, присутствуя на приеме в посольстве ГДР, подвыпив и расслабившись, сказал что-нибудь вроде: «А что, он славный мужик, ваш Хонеккер». Все зависело от буквы, на которую начиналась его фамилия.

— И что самое важное, — сказал Берг доверительно, — роузвудский регистр стал мощным оружием. Это был превосходный питательный бульон, на котором росла вся последующая разведывательная работа. А что касается самой операции, готов поставить на кон всю мою профессиональную гордость, она была абсолютно чистой… Может быть, единственной в своем роде из всех бесчисленных сделок с архивами Штази.