Кинжал Зигфрида - Солнцева Наталья

– Не бойся, это же я.

– Ты… ты…

Горло саднило, перехватывало, и она никак не могла выговорить то, что хотела. Она пришла в себя, узнала нового знакомого – парня в военной форме. Почему он хотел задушить ее?

– Тебе стало плохо, – объяснял он. – Ты упала в обморок.

– М-мм-ммм… – мотнула головой она.

– Да! – настаивал парень. – Может быть, ты…

Он хотел спросить, не беременна ли она. Уже в машине молодой человек заметил кольцо на ее руке. «Сборщица пожертвований» оказалась замужней женщиной.

– «Скорую» вызывать? – обернулся таксист.

Узкий диван, на котором полулежала Таисия, был задним сиденьем автомобиля. Дождевые потоки лились по стеклам, барабанили по крыше салона.

– Не надо. Ей уже лучше.

– Тогда поехали.

– Куда тебя отвезти? – спросил у Таисии военный, прикидываясь, будто ничего не произошло.

Наверное, он подумал, что у нее от ужаса память отшибло. Собирался внушить какую-нибудь ложь.

– До… до-мой…

– А где ты живешь-то?

Она показала жестом, что не в состоянии говорить. Не называть же адрес квартиры, снятой Михаилом? Там этот ужасный человек придушит ее как следует, насмерть. Никто ему не помешает.

Таксист нетерпеливо вертел головой.

– Вы мне обивку измазали, – ворчал он. – За химчистку кто платить будет?

– Да заплачу я тебе! Погоди немного. Видишь, она не соображает еще…

– За простой – двойной тариф!

– Вот жлоб! – без злости выругался военный.

– Чего ты с ней возишься? Кто она тебе?

– Никто. Стояли, разговаривали… Потом я машину побежал ловить, а она осталась. У нее зонтика нету, у меня тоже. Решил подвезти, на свою голову. Возвращаюсь, а она за горло схватилась… Я еще издали заметил, крикнул – там темно, толком не видать, что к чему. Подбегаю, а она упала и лежит. Начал бить по щекам, трясти…

– Может, все-таки «Скорую»? – предложил водитель.

– Придется полчаса ждать как минимум, если не больше. А барышня вымокла до нитки. Ей домой надо, ванну горячую принять, чаю выпить.

Таисия поднесла руки к горлу. Платок и высокий ворот свитера закрывали полосу от веревки, которую кто-то накинул ей на шею и начал затягивать. Поэтому ни таксист, ни парень в военной форме ничего не заметили. Его слова показались правдивыми. Хотел бы задушить – задушил. Выходит, он ни при чем. Кто же тогда на нее набросился?

Мокрая одежда прилипла к телу, зубы выбивали мелкую дробь.

– Ну, вспомнила свой адрес?

– Г-где… где…

– Что «где»? Сумку ищешь? – усмехнулся военный. – Здесь она. Я подобрал.

В сумке были документы и весь нехитрый скарб Таисии – деревянный крест, подаренный Авксентием, ладанка, разные мелочи.

– Г-где?

– Да вот она! Вот! – Парень поднял и показал ей мокрую холщовую сумку. – Успокоилась? То-то. Нужны нам твои лохмотья!

«Ты дала клятву сразу двум мужчинам», – всплыло в ее сознании лицо преподобного. Где они свиделись? Когда?

– Поехали, что ли, – гундосил таксист. – Так я здесь всю смену простою.

– Послушай, ты городская? – спросил у Таисии военный. – Я имею в виду, в Новгороде живешь?

Она кивнула, морщась от боли. Шея наверняка посинеет. Что она скажет Михаилу, когда тот увидит?

– Адрес помнишь?

– Может, она головой ударилась? – предположил таксист.

– Обо что? Там трава была, мягко.

«Выходит, этот парень спас мне жизнь, – думала она. – Задержись он на пару минут, и я бы уже…»

– У тебя голова болит? – спросил военный.

– Н-нет…

«Он спугнул душителя, – вернулась к своим мыслям Таисия. – Помешал ему закончить дело. Вероятно, кто-то хотел меня ограбить, забрать сумку! Не успел».

– С-спасибо… – прошептала она. Боль в шее притупилась, но было очень холодно в намокшей одежде.

– Куда ехать-то? – спросил таксист. – Вспомнила, девушка?

Таисия непослушными губами назвала улицу и номер дома – не того, где Михаил снял квартиру, а соседнего. Незнакомым людям лучше не знать ее адреса. Мало ли что у них на уме?

Машина остановилась во дворе под кленом, листья дерева блестели в свете фар. Пассажирка наотрез отказалась от помощи, и парень в военной форме обиженно захлопнул за ней дверцу такси. Дождь утихал, от падающих капель в лужах образовывались пузыри. Потоки воды с журчанием устремлялись вдоль бордюров под уклон.

– Все-таки она головой ударилась, – пробормотал водитель, разворачиваясь. – Или обкуренная.

– Нет, не похоже. Беременная, наверное.

Он проводил взглядом темную фигурку молодой женщины, которая скрылась в подъезде, тяжело вздохнул.

– Давай на Орловскую, гони!

Михаил связал «бесу» руки и спустил в пустой заброшенный погреб.

Гнилые ступеньки лестницы чудом выдержали двух дюжих мужчин. Благо пленник не упирался. В погребе стояла затхлая сырость, валялись старые доски и жестяное ведро без ручки. В углублении у одной из стен накопилась вода – каждую осень и весну погреба в Камке подтапливало.

Осветив лицо пленника, инженер присвистнул:

– Вот так рыбка попалась! Никак сам душегуб Ивашка Стариков!

– Откуда знаешь?

– Тебя теперь каждая лягушка на болотах знает.

– Ты кто, мент?

– Народный дружинник!

– Не мент, значит. Слава богу…

Молодой егерь, заросший недельной щетиной, опустился на черные доски и прислонился спиной к стене, зыркая исподлобья шалыми глазами. Фонарь слепил его, и лица Михаила не было видно в темноте.

– Голод не тетка, – задумчиво констатировал тот. – Яичницы захотелось?

– А то…

Никакого оружия, кроме ржавого ножа, видимо, подобранного среди хлама в пустых жилищах, при беглеце не обнаружилось. Ружье он в панике прихватить не догадался и теперь вынужден был питаться подножным кормом. А какие сейчас в лесу ягоды и грибы? Украсть удавалось немного, страх заставлял егеря прятаться, чтобы, не дай бог, не попасться в руки милиции. В каждом человеке он видел если не стража порядка, то стукача, кровно заинтересованного в том, чтобы засадить его за решетку.

– За что ж ты напарника своего порешил, парень?

– Не знаю…

– Видать, бес попутал?

– Ага! – тряхнул чубатой головой Иван и зажмурился от боли: Михаил здорово огрел его по затылку, до сих пор в глазах темно.

– Я тебя запру здесь, а утром в милицию сдам.

Пленник дернулся и, получив удар по лодыжке, взвыл:

– А-а-а-а! Ты чего?! Я ж тебя не трогал! Отпусти, Христа ради! Я в лес уйду, далеко!

Михаил вытащил из кармана вязаную шапочку и натянул на голову егеря до самого подбородка.

– З-зачем? – испугался тот.

– Кончать тебя буду.

– Не надо! Не надо! – взмолился Стариков. – Не бери грех на душу! Выпусти меня, я в лес уйду!

Из-под шапочки его голос звучал глуше и жалобней.

– Да не бойся. Шапку я на тебя надел, чтобы ты не сбежал. А то глаза к темноте привыкнут, начнешь искать доску с гвоздем или железку, пожалуй, еще развяжешься.

– Отпусти-и меня-я-а… – заскулил пленник. – Не виноват я… Дядька Макар мне как родной был. Сам не пойму, что на меня нашло-о… Нечистая сила вселилась! Не веришь, да? А ты поверь… Поверь!

– Ты убийца. Вдруг еще кого-нибудь жизни лишишь? Старушек вон напугал до смерти.

– Нет… нет… клянусь! Богом клянусь! Здоровьем матери! Монашек я пугать не хотел – голод замучил. Я уходить собирался, дождь пережидал.

– По сараям прятался?

– В сене спал, – признался пленник. – Ночью-то холодно. Здешние собаки к чужим привыкли, они всех подряд облаивают и ко всем ластятся. Отпусти меня…

Михаил молчал, что-то обдумывал.

– Почему на заброшенном хуторе не поселился? – после паузы спросил он. – Там людей вовсе нет. В хибарах на болоте мог бы спать. В такую погоду они пустуют. Ты ж здесь каждую кочку знаешь.

– Боязно мне.

– Чего ж ты боишься? Сам человека убил, это тебя бояться надо.

– В округе призрак бродит… бог войны! – выпалил Стариков. – Я его раз увидел, у меня волосы дыбом встали. Черный весь, как глыба… Не идет, а плывет над землей, молнии из глаз пускает!

– Врешь, – не поверил Михаил. – Какие еще молнии?

– Истинный крест! В длинном плаще, на голове то ли капюшон, то ли колпак. Повернулся в мою сторону и к месту пригвоздил. Мои ноги враз в земле увязли – ни вперед, ни назад. Жуть!

– Может, это рыбак был в прорезиненном плаще.

– Что я, рыбаков не видел? Говорю же – призрак! – Пленник двинул ногой и застонал. – Ты мне кость перебил! Живодер.

– Цела твоя кость. Но менты тебя отметелят как положено! Не завидую. Они по лесу набегались, комарье их жрало, теперь на тебе отыграются. Почему не сдался?

– Так ведь посадят.

С этим было трудно спорить.

– А я никого убивать не хотел, – взахлеб оправдывался Иван. – Я даже не помню ничего! Мы с дядей Макаром выпили много, и я уснул. Проснулся… а он… мертвый. И мой нож у него в спине торчит.

Михаил молчал.

– Клянусь, так и было!