Кинжал Зигфрида - Солнцева Наталья

– Ты не больна часом? – поднимая брови, осведомлялась Римма Николаевна.

– Ах, оставь этот тон, мама! – взрывалась Леда.

Ей хотелось выпить с самого утра, но она не позволяла себе.

Домработница подала чашки с чаем, разбавленным молоком. Леда скривилась. Дуня Барсукова работала у них лет пятнадцать и удержалась на месте благодаря умению молчать. Отец вообще не терпел обслуги и скрепя сердце согласился на помощницу по хозяйству, а позже, когда появился дом, на садовника. «Будешь болтать, язык вырву!» – предупредил он Барсукову. Второй раз повторять не пришлось.

Теперь даже Дуня осмелела.

– Я рано на рынок за свежим творогом бегала, – сказала она. – Напротив нашего забора, через дорогу, какой-то бандюган топчется. Чтой-то высматривает!

«Бандюганами» Барсукова называла всех незнакомых мужчин моложе семидесяти.

– Не выдумывай, – улыбнулась Римма Николаевна.

– Глядите! Мое дело маленькое… Только как бы чего не вышло.

У нее, несмотря на малограмотность и туповатость, был цепкий взгляд, она подмечала все подозрительное. Такие люди охотно соглашались негласно сотрудничать со спецслужбами и находили в этом тайное удовлетворение.

– Ты, Дуня, прямо агент НКВД…

– НКВД давно распустили, – с сожалением вздохнула домработница. – А зря! Ей-богу, напрасно! Больше порядку было бы. Этот бандюган не один у нашего дома околачивается, у него сообщник есть. Молодой по улице шныряет, а тот, другой, в машине сидит, оттуда зыркает. Я его и вчера видела.

– Ты охранникам говорила?

– Они надо мной смеются, – проворчала Барсукова. – Дурочку из меня строят!

При отце она не посмела бы и рта раскрыть. А тут разговорилась, чуть ли не поучать взялась. Отчитать бы ее! Но Леда поленилась браниться с Дуней – обрадовалась поводу выйти из-за стола.

– Пойду выясню, что там за бандюганы появились.

Двое охранников действительно подняли домработницу на смех. Молодой человек, который околачивался на другой стороне улицы, оказался рабочим, которого наняли для уборки прилегающей к коттеджам территории. Он собирал мусор в пластиковый мешок.

– А сообщник в машине? – спросила Леда.

– У Барсуковой глюки, – уверяли ее охранники. – Маразм! Мало ли кто в машине сидел! Водила какой-нибудь пассажиров поджидал. Сюда часто на машинах приезжают. Не пешком же топать? До электрички ого-го сколько пилить!

«Без отца все распустились, – впервые сожалея об умершем, подумала Леда. – Почувствовали слабину. И что с этим делать?»

Охранники днями напролет резались в карты или смотрели маленький телевизор, который прятали в шкаф для одежды. Ночью они бессовестно дрыхли. Об этом хозяйке тоже докладывала Барсукова.

– За что мы вам деньги платим? – рассердилась Леда.

Два здоровенных пса, бегающие по двору, изрыли ямами траву.

– Собаки же газон портят! – всплеснула руками она. – Все клумбы измяли!

– Закрыть их? – предложил охранник. – Потом сами же будете недовольны. Барсукова скажет, что вокруг дома бандиты бродят, а собаки в вольере сидят.

Леда прижала пальцы к вискам, резко повернулась и зашагала к дому. Ее нервы были на пределе. Она мечтала о глотке коньяка.

– Тебе звонили, – радостно сообщила Римма Николаевна, едва дочь вошла в холл. – Мужской голос. Наверное, Влад!

От волнения желудок Леды свело спазмом, ее затошнило.

– Влад?

– Он не назвался. Сказал, что перезвонит через десять минут. Видимо, хочет сделать тебе сюрприз.

«Сюрприз! – мысленно повторила Леда, непреодолимо желая выпить. – Сюрприз…»

Десять минут еще никогда не тянулись так долго. Раздался звонок. Леда собиралась выждать, но не смогла, схватила трубку. Ее руки мелко дрожали.

– Вы Леда Куприянова? Дочь Павла Анисимовича?

– С кем я… Кто вы?

– Я Лианозов. Сын профессора Лианозова.

– Мы не знакомы…

– Это легко исправить. Мой отец встречался с вашим отцом… Теперь обоих нет в живых.

У нее пересохло в горле.

– На что вы намекаете?

– Давайте встретимся и поговорим.

– О чем?

– Я бы не стал обсуждать это по телефону.

– Почему я должна вам верить? Объясните…

– Только при встрече, – перебил ее Лианозов. – Я буду ждать вас в два часа дня у станции метро «Алтуфьево».

«Алтуфьево! – вспыхнуло в памяти Леды – Лианозов! Ельцова неспроста задавала свои вопросы».

– Почему «Алтуфьево»?

– Я выхожу на этой станции, когда еду домой.

– Подождите…

В трубке раздались гудки…

Через час, после душа и отдыха, она вышла во двор и подозвала одного из охранников. Ментоловая пастилка, которую она держала под языком, перебивала запах коньяка. Но садиться за руль под хмельком Леда не рискнула.

– Отвезете меня в Москву.

– Конечно, – кивнул молодой человек.

– Живо!

Господский дом поразил Астру заброшенностью и остатками былого очарования. Он был очень живописен – в нем угадывался русский стиль: одно-двухэтажная постройка чем-то напоминала терем. Длинная галерея с кувшинообразными столбами, лепной декор фасадов, уцелевший герб – все это производило впечатление опустевшего, обветшалого дворянского гнезда.

Матвей опаздывал. Он не удивился, когда она попросила его приехать именно сюда, к алтуфьевскому дому. Привык к ее чудачествам.

Астра увидела его издалека и помахала рукой.

– У нас экскурсия?

– Вроде того, – улыбнулась она. – Ты не рад?

– Всю жизнь мечтал побродить здесь с ностальгической тоской о прошлом…

– Тебе будет полезно. Вдруг вспомнишь что-нибудь?

– Я?..

– Ты же ездил в подмосковную усадьбу Брюса? А это поместье когда-то принадлежало графине Наталье Брюс. Очень недолго, правда. Она продала его доктору медицины Риндеру, который вскоре умер от чумы.

– Как мрачно…

– Кстати, Брюсам не везло с мужским потомством. Зато они были довольно состоятельны. Точно неизвестно, каково происхождение их богатства.

– Хочешь, чтобы я вспомнил, где Брюсы зарыли клад? Возможно, мы даже будем копать? Жаль, я не захватил с собой лопату.

Астра словно не замечала иронии в его словах.

– В здании потихоньку идет ремонт, – сообщила она. – В случае нужды попросим лопату у рабочих.

Матвей понимал, что она вызвала его сюда в связи с расследованием, а не с историей Брюсов, но не мог удержаться от колкостей. Он представил себе графиню Брюс, прогуливающуюся по липовой аллее, и ему стало не по себе. Как будто она была его дальней родственницей…

Астра вошла в роль экскурсовода, находя странное удовольствие в возвращении в прошлое. Она хорошо подготовилась.

– Алтуфьево переходило из рук в руки, и однажды коммерсант Григорий Лианозов выкупил имение у барона Корфа. Его старший сын Степан наверняка знал усадьбу как свои пять пальцев. – Она помолчала. – Потом здесь был устроен частный пансион для состоятельных москвичей, а после революции – больница. Потом… В общем, какая разница? Сейчас здание, как мне сказали, передано местному приходу.

Небо, голубое и чистое, уже подернулось вечерней дымкой. Солнце садилось. Закат высветлил верхушки лип, придавая листве медный оттенок. Неухоженный приусадебный двор зарос бурьяном.

– Под домом есть подвалы, – продолжала Астра. – В них меняли перекрытия. Один из строителей изучает старые усадьбы на территории Москвы, фотографирует. Он меня и просветил, пока я тебя ждала.

Матвей поднял голову, разглядывая здание. На облупленных карнизах сидели голуби.

– И что? – спросил он. – Полезем в подвал? Искать тайник бывших господ?

– Идем. – Она потянула его за руку. – Я покажу тебе герб на южном фасаде.

Уцелевший геральдический знак представлял собой разделенный на две половинки щит, обрамленный сверху лепниной в виде листьев и короны. На одной стороне щита красовалась половинка птицы с расправленным крылом, на другой – рука, сжимающая короткий изогнутый меч.

– Похоже на турецкий кинжал, – пробормотал Карелин. – Ятаган какой-то.

– Вот! – обрадовалась Астра. – Тебе тоже кинжал пришел в голову? Это прямое указание на то…

Она запнулась, подбирая слова.

– На что? Разве герб принадлежал Лианозовым?

– Нет. Мне сказали, одним из владельцев усадьбы был некто Жеребцов, он и соорудил герб.

– Стало быть, это герб Жеребцовых?

– Ты только послушай…

Астра страдала чересчур развитым воображением. Она тут же представила себе Степана Лианозова, который в 1940 году – перед войной – нелегально или под чужим именем пересек границу СССР и устремился в бывшую усадьбу, чтобы надежно спрятать бесценную реликвию – магический клинок. «Герб будет служить тайным знаком», – решил он. Масоны обожали разные тайные знаки. Долгие годы кинжал хранился где-нибудь в стене или в подвале господского дома. Пока профессор Лианозов не догадался, где он, не отыскал его и не изъял!

Все это она выпалила на одном дыхании.