Кинжал Зигфрида - Солнцева Наталья

– Похоже, напарника не он убил, – задумчиво пробормотала Астра.

Загадочное происшествие десятилетней давности вдруг развернулось перед ней во всех подробностях. Профессор Лианозов, по-видимому, отправился в новгородские леса на поиски Кинжала Зигфрида. Он был близок к цели. У него в сумке могла быть и карта местности, и письмо погибшего Виктора Лианозова. Эту сумку прихватил, на свою беду, дед Ипатий. Зная окрестности, он сразу догадался, где зарыт клад. И поскольку профессор не успел добраться до клинка, это сделал Ипатий. У машины с мертвым Лианозовым старик потерял кисет. По этому кисету Макар Лычкин догадался, кто первый обнаружил покойника. Но выдавать деда не стал, сжалился. Двум охотникам, которые подошли чуть позже, он тоже ничего не сказал.

Завладев сокровищем, дед помалкивал. Ясно, почему – его мучила совесть и одолевал беспричинный страх. Ипатия преследовали кошмары, порожденные темной энергией кинжала. Уж кто там являлся старику – сам Зигфрид, барон фон Штейн или убитый Виктором Лианозовым немецкий офицер, – не имело значения. Дед испугался и побежал за помощью к Авксентию, покаялся, отдал клинок и постарался обо всем забыть.

Это его не спасло. Ипатий погиб. А за ним последовали и оба охотника. Впрочем, их смерть, может быть, и не связана с проклятием.

Последним был егерь Лычкин. Прошли годы, прежде чем Шестопалов устал от бесплодных поисков и вновь вернулся в охотничье хозяйство, к оставшемуся в живых свидетелю. Вероятно, еще десять лет назад, отправившись за телом профессора и называя себя его братом, он смекнул, зачем тот приезжал на болота. Ученик и коллега, без сомнения, проверил место, обозначенное на карте, но под камнем-черепахой оказалось пусто. Кто-то опередил Шестопалова. Правда, тогда он рассудил иначе – решил, что кинжал спрятан не здесь.

Однако следы привели пчеловода обратно к болотному озеру. Клинок исчез, растворился в воздухе, насыщенном торфяными испарениями и ароматом багульника. Никто ничего о нем не слышал. Все очевидцы давнего события умерли – Ипатий, его старуха, оба охотника и даже старец Авксентий. Неоткуда было просочиться слухам, некого было расспрашивать. Но кто-то ведь забрал сумку с вещами и документами профессора Лианозова? Шестопалов наверняка говорил с Лычкиным, однако тот понятия не имел о кинжале.

Несмотря на все это, ученик профессора возвращался и возвращался на Дамиановы болота. Он чувствовал флюиды клинка, его магнетическое притяжение – в других местах Шестопалов ничего подобного не ощущал. Он ходил кругами, и круги эти сужались.

Что заставило его убить Макара Лычкина, остается только гадать. Должно быть, в очередной раз ничего не добившись от егеря, Шестопалов рассвирепел и заколол упрямца охотничьим ножом Старикова, который подвернулся ему под руку. А молодой напарник напился, уснул и ничего не слышал. Вариант?

– Лычкин не знал о клинке, – произнесла Астра, и все присутствующие повернулись к ней. – Шестопалов убил его от ярости. Он потерял терпение. Оказывается, с ними это тоже случается.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Матвей.

Она долго молчала, и он уже забеспокоился.

– Он пришел сюда за кинжалом, – наконец заявила Астра. – Оттуда. Неспроста он оказался рядом с профессором, а потом бродил по лесам и болотам, пугая туристов и паломников. Он не нашел клинка в указанном месте, но знал, что тот где-то рядом. Полагаю, это его рыбаки и охотники называли богом войны, призраком и болотным духом. Черная хламида и колпак воссоздавали его истинный образ. Он следил за всеми, кто так или иначе мог навести его на след реликвии: за Куприяновыми, за сыном профессора, наверное, и за вами, Влад. Вернее, за «Прилукиным». Вы или Леда привели его прямиком к Таисии, на Новгородскую улицу, по сути, к кинжалу. Он дождался, пока вы уйдете из дома, и решил обыскать ваше жилище. Тем более Леда сообщила ему, что клинок у вас.

– Как она узнала? Я сам не подозревал об этом!

– Вы бросили распечатку с объявлением коллекционера, желающего приобрести раритет, в мусорную корзину… Это было неосторожно.

– Да… о черт! Перед отъездом в Питер я был будто в угаре, торопился. Не помню толком, как бумага оказалась в корзине. Я ее порвал, кажется.

– Леда нашла распечатку и отправила письмо по указанному там электронному адресу. Думаю, объявление разместил Шестопалов. У него и в мыслях не было покупать Кинжал Зигфрида, он просто хотел проверить, откликнется кто-то или нет. Если да, значит, клинок уже находится не в земле и не в тайнике, а на руках у счастливого обладателя. Шестопалов надеялся во время переговоров о сделке вычислить его и завладеть вожделенной вещью. Без всяких денег, разумеется.

– Хорошо, что мы в тот вечер задержались у мамы, – сказал Неверов. – Я познакомил ее с Таисией. Мама угощала нас ужином, никак не хотела отпускать.

– Вам повезло. Леда хотела убить вас, а разделалась с Мортусом. Зло пожирает само себя.

– Почему вы называете его Мортусом?

– Шестопалов – обычный человек, заботливый муж, бывший физик и нынешний пчеловод – всего лишь маска, адаптированная к нашей реальности. Это Мортус собственной персоной. Вестник смерти, ее сопровождающий.

– По-моему, все объясняется болезнью кладоискательства, которая поражает отдельных личностей, – деликатно возразил Влад. – Признаюсь, я сам едва не подцепил ее. Жутко заразная штука! Когда я получил доступ к бумагам покойного Куприянова и наткнулся на упоминания о древней реликвии, у меня дух захватило. Порылся в Сети – мать честная! Кинжал Зигфрида оценивают в миллионы евро, и есть желающие его приобрести! Голова закружилась от такой перспективы. Не надо будет жениться на Леде, чтобы стать богатым, не надо никакого наследства! К сожалению, я копал там же, где и все – вокруг валуна-черепахи, – и ничего не нашел. Потом я полюбил Таю, но продолжал искать клинок для того, чтобы обеспечить ей достойную жизнь.

Он взял руку жены в свою и поднес к губам. Теперь он говорил, обращаясь только к ней:

– Я чувствовал – кинжал где-то рядом. После убийства егеря я уговорил тебя уехать в Новгород, а сам вернулся в деревню, чтобы удостовериться, не хранится ли раритет где-нибудь в заколоченной избе или в покосившемся сарае, перевернул все вверх дном, – пришлось даже домик старца обшарить и жилище сестер. Они все на бесов грешили, беспрестанно молились и дрожали от страха. – Он подавил улыбку. – А оказывается, я привез бесценную вещь из Камки в собственном рюкзаке. Почему ты ничего мне не сказала, дорогая?

– Я дала слово Авксентию. Ты не должен был ничего знать. Моя холщовая сумка показалась ненадежной, я побоялась положить туда сверток. Я сама не заглядывала в него! Старец предупредил, что любопытство может навлечь на меня проклятие. «Мне было нечего терять и нечего бояться, – сказал он. – А ты окажешься беззащитной перед злом, которое таится в свертке». Он велел отдать вещицу тому, кто за ней придет. Я ужасно переживала, видел ты сверток или нет.

– Я ничего не заметил, – признался Влад. – Даже когда застал в нашей квартире два трупа и узнал Леду, мне не пришло в голову, что она убита тем самым кинжалом. Как я понял, мы не можем оставить его у себя?

– За ним пришел Мортус, но он покинул наш мир раньше, чем…

Астра запнулась и обвела взглядом присутствующих. Как же теперь быть? Мужчины были настроены скептически. Какой еще Мортус? Шестопалов пал жертвой собственной алчности. Он хотел украсть то, что ему не принадлежало.

Ее опасения разделяла только Таисия.

– Папа тоже искал клинок? – спросила она мужа.

– Судя по его скупым записям, делал попытки перед смертью. У него становилось все больше денег и все меньше времени. Должно быть, он постиг тщету суеты земной. Он один был на правильном пути. Потому что искал прежде всего тебя, наверное, хотел повидаться. Ему не хватило месяцев… или дней…

В глазах Таисии стояли слезы – она оплакивала свою семью, от которой остались только двое. Правда, теперь к ним присоединился Влад. Она не собиралась расставаться с ним. Каждый по-своему виноват в том, что случилось. Он не безгрешен, она тоже не святая. Им предстоит понять и простить друг друга.

Она вспомнила золотистые кудри Ангела, его сладкоречивые уста, фигуру в сияющем ореоле, – и улыбка тронула ее губы. У него было лицо Влада… или того далекого новгородца, которого несколько столетий назад поглотила Даминова трясина вместе с беглой монахиней Филофеей.

– Смерть смыла наши грехи, – сказала она мужу. – Давно. Мы чисты и можем заново писать историю нашей любви…

Матвея не удивила эта фраза. По дороге в Витеневку Астра поделилась с ним своей интерпретацией монастырской легенды про насильно постриженную девицу Катерину из рода Савицких и ее возлюбленного, которые нашли гибель на Дамиановых топях.