Другие времена, другая жизнь - Перссон Лейф Г. В.

— Что именно? — спросила Хольт.

Он повидал на своем веку многих настоящих мужчин, людей куда как получше Эрикссона, сам был ранен в битве при Салла, когда в двадцать лет сражался в одном строю с братьями финнами против русских большевиков.

— Рана была неопасной, — скромно заметил майор, — уже через неделю я был на ногах. Не всем так повезло. Это довольно необычное чувство, когда тебя подстрелили, — сказал он, почему-то глядя на Ярнебринга.

— Могу себе представить, — поддакнул Ярнебринг.

— Пуля угодила в левую сторону груди и задела ребро. Кровотечение было — дай бог, а кровь хорошо видна на снегу, особенно когда она твоя собственная.

Ярнебринг промолчал. Его по какой-то причине заинтересовал старинный черный телефон с наборным диском на письменном столе майора.

— Меня нашли не сразу, — продолжал майор. — Никогда в жизни я не чувствовал такого одиночества… И после этого я стал другим человеком. Не лучше, не хуже — другим.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Ярнебринг.

— Вижу, что понимаете. Я это чувствую.

По этой причине, а также и по ряду других, сходных с этой, майор не собирался лишать себя сна, потому что некий Эрикссон имел скверных знакомых и даже умереть не сумел прилично, не тревожа других людей. А что еще ожидать от таких, как он?

— От каких «таких»? — спросила Хольт.

— Переодетый пролетарий, пытающийся разыгрывать аристократа. Меня не обманешь.

— Как вы это узнали?

— По запаху. Он был подонок, — хмыкнул майор.

— Ну и ну… Обаятельный дедушка, — хихикнула Хольт, когда они сели в машину. — Что скажешь? Интересно, сколько раз он рассказывал эту свою геройскую историю на их собраниях?

Наверное, часто, хотя речь не об этом, подумал Ярнебринг, но не сказал: вряд ли Хольт поймет.

— Не думаю, что это он прикончил Эрикссона, хотя мог бы запросто, — вместо этого произнес он. — Не получается. У Эрикссона уже кто-то был, когда старик побузил в городе и пришел домой.

— Мне кажется, он что-то знает.

— А может, он тебе просто не нравится, — сказал Ярнебринг, у которого опыта было куда больше, чем у Хольт.

— Я почти уверена, что он что-то скрывает, — настаивала Хольт.

— Может быть. Но если и так, помогать он нам не будет.

— Мерзкий тип, — заключила Хольт.

Что ты можешь об этом знать, ты же никогда не была в армии!..

— Где ты проходила военную службу, Хольт? — спросил Ярнебринг и улыбнулся по-волчьи.

В этот серый, тоскливый день в начале декабря Бекстрёму так и не представилась возможность кого-либо припугнуть, хоть он и обещал. Когда они с Альмом появились в роскошном, со вкусом отделанном офисе Тишлера на Нюбруплане, дежурный в приемной сообщил, что с директором фирмы по управлению фондами встретиться сейчас невозможно. Бекстрём был не из тех, кто при слове «нет» поворачивается и уходит, он настоял на беседе с личным секретарем Тишлера. Безупречно элегантная дама лет пятидесяти, прекрасно вписывающаяся в изысканную обстановку, сказала, что очень сожалеет, но директор в настоящее время в Нью-Йорке на переговорах и вернется в пятницу утром.

— Он очень хотел бы поговорить с господами, — сказала она. — Так что я бы предложила позвонить в пятницу примерно во время ланча, и я попытаюсь организовать встречу как можно быстрее.

Чертова задавака, подумал Бекстрём. Кого она из себя корчит?

В Доме радио и телевидения на Уксеншернсгатан, где они рассчитывали застать Веландера, их тоже постигла неудача. Их удостоверения не произвели на дежурного никакого впечатления, и только после долгих переговоров их наконец соединили с еще одним секретарем, на этот раз, правда, всего лишь по телефону. Стен Веландер сидит на важном совещании, беспокоить его нельзя. Если вы хотите с ним встретиться, позвоните по телефону и договоритесь. После чего она спокойно положила трубку.

Коммунистическая шлюха, определил Бекстрём. Кого она из себя корчит?

В машине по дороге в управление этот болван Альм начал что-то бормотать о том, как им надо было бы поступить по-умному.

— Я же тебе говорил, Эверт, надо сначала позвонить, — ныл он.

Чертов идиот! А этот-то кого из себя корчит?

Он выскочил из машины — пусть Альм отгонит ее в гараж, а сам схватил такси и поехал домой. В каком поганом обществе мы живем и какие кругом поганцы! — подумал он, откидываясь на сиденье.