Твой враг во тьме - Арсеньева Елена

И тут она вдруг поняла, что никаких этих причин знать не хочет. Не желает! Нет у нее на это силушек! Да, да, она вечно будет благодарна бабе Дуне и ее внучку, но, кажется, самый лучший способ выразить им свою благодарность – это избавить хозяев от своего присутствия. И чем скорей, тем лучше.

Баба Дуня пыталась поудобнее уложить беловолосую Лешину голову на подушке, но руки у нее тряслись. Лёля ударом кулака резко взбила подушку сбоку, и голова мальчика перестала скатываться.

– Где моя одежда? – спросила тихо.

Баба Дуня, с трудом передвигая ноги, прошла в сени и вернулась, неся вещи. «Ой, кошмар! – вспыхнуло в Лёлиной голове. – Они же сушились в сенях! Ноздрюк мог видеть… Ну, наверное, не увидел, а то обязательно вернулся бы. Значит, мне опять повезло. Надолго ли, интересно знать?»

Лёля начала переодеваться, с тоской ощущая прикосновение к телу еще влажной одежды. А кроссовки, разумеется, мокрые. Как и вчера. Да ладно, и пусть. Неизвестно ведь, сколько еще раз придется ей форсировать водные преграды. Возможно, и просыхать не стоит.

От этой «светлой надежды» на душе сделалось вовсе препогано. Ох, снять бы, снять с себя это мокрое, забиться в какой-нибудь теплый, темный уголок, укутаться в одеяло, в шубу – да хоть во что-нибудь, только бы сухое, пахнущее не скитаниями и страхом, а домом, теплом, покоем…

Слезы навернулись на глаза, Лёля отчаянно оглянулась, но баба Дуня на нее не смотрела: увязывала в тряпицу два толстых ломтя хлеба, смазанных медом, да несколько огурчиков…

«Это она мне собирает, – поняла Лёля. – На дорожку».

Вот так небось испокон веков собирали русские крестьянки нехитрую снедь беглым варнакам – боясь, но и жалеючи.

Лёля сердито размазала слезы по лицу. Да, жаль ее бабе Дуне. Жаль… но себя и внука еще жальче. Что ж, так и быть должно, не на кого тут обижаться.

– Спасибо вам за все, – сказала Лёля тихо. – Извините, я вам столько неприятностей…

Баба Дуня сильно махнула морщинистой ладонью.

– Иди уж! Иди, Христа ради! – выдохнула чуть слышно. – Лихом только не поминай, слышишь? Сама я на свете зажилась, мне что, а вот он…

Она понурилась, но Лёля все поняла. Вернуться бы, поцеловать спящего мальчика, ну хоть по голове погладить… но не решилась.

– Прощайте, – вымолвила, удивившись, как и откуда вспорхнуло на язык это непривычное слово, которое одно-единственное и подходило сейчас к случаю

– И ты прости, – эхом отозвалась баба Дуня. – Ступай с богом… Да смотри же, задами иди, на улицу носа не показывай! Держись лесом, а как излучины завидишь, тут можешь на дорогу выходить. Но не раньше, не то на кордон напорешься!

На пороге оглянулась. Старуха крестила ее вслед, а козленок украдкой жевал край занавески и смотрел на Лёлю прозрачными, бессмысленными глазами.

В жизни своей не приходилось Дмитрию видеть дорогу, которая меньше напоминала бы прямую! Вдобавок на ней и в самом деле даже трактору пришлось бы не по себе. «Атаман», правда, держался, пер напролом довольно бодро, однако интересно, как здесь пробирался франтоватый «Дюранго»? Может быть, пассажиры несли его на руках до самой деревни?

– Вот же грязища, а? – выдавил Андрей. – А ведь по меньшей мере неделю не было никакого дождя. Может, тут какие-то подземные источники бьют?

– Или каждый день поливают из пожарных шлангов, чтобы грязь подновить, – согласился Дмитрий и едва не подавился словом, когда «Атаман» ухнул в глубокую промоину.

Так они мучились около километра, и вдруг грязь отвердела, а вслед за тем автомобиль выбрался на отличный асфальт. Проехали, немало изумляясь, еще сотни две метров – и увидели, что путь раздваивается. Одна его часть шла вперед, в том направлении, куда ехали Дмитрий и Андрей, а другая вроде бы возвращалась к шоссе.

– Ну, понятно, – кивнул Андрей. – Мы ехали черным ходом, как нежелательные гости. А тут блатная дорожка, строго для своих. Он что, этот Штирлиц местный, надеялся, что мы в грязи завязнем или просто испугаемся и свернем?

– Скорее время тянул, чтобы дать подготовиться к встрече. – Дмитрий махнул вперед. – Смотри, нас уже ждут.

Дорога была перегорожена шлагбаумом. Дальнозоркий Дмитрий разглядел щит с надписью: «Внимание! Зона лесных пожаров. Проезд без специального разрешения запрещен!» Запрещение подкреплялось наличием трех мужиков в камуфле и фуражках, похожих на пограничные, только с перекрещенными веточками на околышах.

– Партия зеленых? – усмехнулся Андрей. – Что за фокусы? Да они при оружии!

И в самом деле – за спиной плотного, очень широкоплечего мужчины висел короткоствольный автомат. У других оружия на первый взгляд не просматривалось, но рожи у них были нагловато-угрожающие, какие обычно бывают у людей, которые уверены в поддержке верных, испытанных в бою товарищей: либо Макарова, либо Стечкина, либо уж Токарева.

Плотный с автоматом, в котором сразу чувствовался начальник, властно махнул гаишным жезлом. По непонятной прихоти ассоциаций, вспыхнуло воспоминание об одном переходе через улицу в районе Щербинок, и Дмитрий подобрался. Впрочем, он постарался не показать своей настороженности и искренне надеялся, что его лицо отражает только законное удивление путешественника, чья страсть натолкнулась вдруг на неожиданное препятствие.

– В чем дело? – спросил Андрей с самым простецким видом. – Неужели и здесь горит?

– Горит, да еще как. Синим пламенем, – миролюбиво согласился мужик с жезлом. – Сейчас еще ничего, ветер в другую сторону, а то здесь вообще в двух шагах ничего не было видно.

– Что вы говорите! – с преувеличенным ужасом пробормотал Андрей, широко открытыми глазами уставившись на стража дороги. Тот врал, конечно, беспардонно: легкий ветерок задувал как раз с севера, то есть от якобы горящего леса. Но, судя по мрачноватому сверканию узких глаз, охранник был бы не прочь ввязаться в спор о метеорологии. Да и у двух других, с ленцой подступивших поближе, кровь явно застоялась в жилах, а мускулы жаждали разминки.

«Интересно, если рванем вперед, они будут стрелять или нет?» – подумал Дмитрий, но тут старший группы так алчно глянул на него, что стало ясно: оружие троицы тоже требует незамедлительной пристрелки.

– А вы сами кто такие? МЧС – это что за хрен? – спросил один из охранников, имевший на своей загорелой физиономии кривой, плоский нос боксера-неудачника.

– Министерство по чрезвычайным ситуациям, – не замедлил с ответом Андрей. – Кстати, можем помочь с вашими проблемами, если что: мы с напарником оба бывшие пожарные. Не лесные, правда, но кое-каким премудростям обучены.

– Не, у нас тут своя специфика, – неприязненно отозвался старшой. – Вас-то сюда за каким лешим занесло?

– Да вы понимаете, ребята, – все так же невинно тараща глаза, начал Андрей, напрочь игнорируя общую неприветливость встречающих, – мы сами – из Нижнего Новгорода. Отряд там у нас стоит. А начальство – в Москве. Ну, сами знаете: когда начальство приезжает с проверками, его надо встречать бережно, нежно, любовно. Нас ведь и сам министр наездами своими жалует. Конечно, у нас и сауна есть, и все такое, но это – город. Климат не тот! Давно хотели заиметь базу отдыха где-нибудь в хорошеньком местечке, чтоб можно было и самим оттянуться по полной программе в лесной тишине, и начальство чтоб местных достопримечательностей поимело. И вот получили наводку: мол, у вас в Лесной бывшая обкомовская база отдыха мохом порастает. Нам бы на нее посмотреть. Места здесь идеально подходят, мы, когда у Курмыша переправлялись, изахались с напарником: горки, леса, разлив… Швейцария!

– Есть такое дело, – отозвался старшой, похоже, обезоруженный детской доверчивостью Андрея. – Только проезд все равно закрыт. Да, и чтоб вы знали: тот дом уже занят. Его загреб себе какой-то «новый русский». И приватизировал на полную катушку.

– Да вы что? – искренне огорчился Андрей. – Ну надо же… А нам вроде бы точно сказали… Ну, нет так нет. Кстати, ребята, вы местные?

– Ну да, – отозвался старшой. – Все из Камышанки. А что такое?

– Мепле пурнощ? – проговорил вдруг Андрей, окинув охранников выжидательным взглядом. И тут же рассмеялся: – Да я все про то же. Знаете здешние места? Может быть, есть где-то пионерлагерь заброшенный или еще что-то в этом роде? Мы бы посмотрели, может, нам там базу сделать?

– Так на самом же берегу пионерлагерь «Дружба», – наконец подал голос третий охранник, бесцветный блондин с толстыми губами. – Пристань так и называется «Пионерлагерь «Дружба».

– Качака эсе! – сказал Андрей и опять оглядел всю троицу, словно ждал чего-то.

Те недоумевающе переглянулись:

– Чего?

– Ничего, это я так, – отмахнулся Андрей. – Пионерлагерь «Дружба» – это, конечно, классно, да ведь он действующий.

– Так оно.

– Значит, нам не подходит. Спасибо за совет. Ну, тогда привет, ребятишки, мы поехали.