Те же и Скунс - Милкова Елена

На работе у Леночки было полно знакомых, не блиставших особым достатком и потому охочих до анекдотов о «новых русских». Современный российский буржуин представал в этих анекдотах тупым дебилом с единственной извилиной по форме долларового значка. Когда обнаружилось, что Ленка Авдеева вот-вот заделается миллионершей, интеллигентское презрение мигом сменилось нескрываемой завистью. Отдел, в котором она дорабатывала перед увольнением последние дни, загудел как растревоженный улей. Только и разговоров было, что о числе комнат в миллионерских хоромах, о ценах на шубы из натурального меха и о том, на лимузине какой марки она будет теперь ездить по магазинам. «Бутик… – с придыханием, точно пробуя на вкус, выговаривали сослуживицы. – Супермаркет… Коттедж… Европейская планировка…»

«Да вы что! – возмущённо отпиралась Леночка. – Я же у него дома была. Он очень скромно живёт, в двухкомнатной на Гражданке…»

За два месяца до свадьбы крыть стало нечем. Антон, как всегда ничего не объясняя, привёз её с обеими дочками к нарядному старому дому возле метро «Горьковская». Они поднялись в лифте на верхний этаж, и он по-прежнему молча распахнул перед ними двери в только что купленную квартиру. Вернее, две бывшие отдельные – и не маленькие – квартиры, соединённые вместе. Там не было абсолютно ничего, кроме голых ободранных стен. Но из окон открывалась потрясающая панорама Петропавловки, Невы, Стрелки и всего прочего, от чего ахает и всегда будет ахать остальной мир.

Леночка ахнула тоже. «Мама, – робко спросила старшенькая, Анютка, – мы что, в самом деле будем теперь здесь жить?..» Девочке, выросшей с видом на помойку, трудно было поверить, что такое чудо возможно. Лена беспомощно оглянулась на Антона, и тот молча кивнул. Кудрявая Танюшка сидела у него на руках, доверчиво обнимая за шею. Накануне она поинтересовалась, можно ли называть его папой.

Лена едва не разревелась, глядя на этих двоих, но тут её отвлекли: рядом возник молодой человек с большим блокнотом. Он назвался дизайнером и приготовился выслушивать её пожелания по оформлению интерьеров. Лена немало посмешила его, начав растерянно озираться: «Да я не знаю даже, где тут кухня находится…»

Теперь она была миллионершей со стажем, и личное счастье присутствовало не только в финалах женских романов. Сперва её немного смущали охранники, постоянно торчавшие в доме. Потом познакомилась: суровые богатыри при ближайшем рассмотрении оказались милыми и трогательными ребятами, любителями мороженого и мультфильмов. По странному капризу судьбы они были сплошь детдомовцы – как и Антон, которого они нет-нет да величали командиром. Парни по достоинству оценили домашнее тепло, в которое Лена их допустила. Встречали из школы Анютку, по-мужски помогали в хозяйстве (домработницу Лена так и не завела, хотя Антон предлагал), возились с девчонками, показывали им в спортивной комнате какие-то упражнения…

А потом она снова встретила Гену.

По выходным Антон никогда не занимался делами, полностью отживая это время семье. Была солнечная весенняя суббота, и они все вместе возвращались из Зоопарка, куда начитавшиеся книжек дочки водили их созерцать волка. Они уже миновали любимый магазин где продавались всевозможные причиндалы для верховой езды и висели объявления о жеребятах, и тут-то Лену окликнули по имени. Она обернулась…

– Сколько лет, сколько зим, – нерешительно улыбаясь, сказал бывший муж.

– Ну, здравствуй, – тоже слегка запинаясь выговорила она.

У неё блестело на пальце обручальное кольцо, и Гена оценивающе посмотрел на Антона:

– С супругом не познакомишь?

Лена представила их друг другу. Антон молча кивнул игнорируя протянутую ладонь. Анечка и Танюшка тоже молчали, во все глаза глядя на отца, ставшего чужим дядькой. Лена в своё время не стала забивать им головы красивыми сказками, объяснив всё как было: папа нас бросил. Не захотел с нами жить.

Сколько лет они не видели друг друга?

– А я… опять холостой, – почти похвастался Гена. У него был вид человека, который постепенно тонет в жизненном море, но пока ещё изображает благополучие. Плохо выстиранная рубашка и разномастные шнурки на когда-то модных ботинках… Судя по всему, он шёл к метро с Сытного рынка; в матерчатой авоське виднелись пачка дешёвых макарон, большая банка томат-пасты и полхлеба. Лена вспомнила, как сама так же носилась то на Звёздную, то на Сенную, выискивая, где что подешевле.

…Только глаза у него остались точно такими, как на том безымянном озере между Чупой и Амбарным, где он когда-то всю ночь пел ей под гитару… Лена вздрогнула, гоня наваждение. Что-то в ней ещё тянулось к нему. Несмотря ни на что…

– Дочки-то вымахали… И Танюшка молодцом, поправляется…

Танюшка, которую он покинул прикованную к постели и с момента развода ни разу не навестил («Зачем зря ребёнка травмировать!»), стояла опираясь на палочку и свободной рукой крепко держалась за руку Антона Меньшова.

– Девочки… Анечка, Танюшка! Вы меня помните?

– Помним, помним, – усмехнулась Анютка. Сколько раз по ночам на маленькой кухне она утешала маму, плакавшую от беспросветности и одиночества, а в комнате спала после очередного укола маленькая сестрёнка… Танюшка потянула Антона за руку:

– Пошли, ПАПА…

– Сейчас, солнышко, – сказал Антон. – Видишь, мама разговаривает.

Он вовсе не был хрестоматийным «новым русским» в длинном зелёном пальто, но разница между двоими мужчинами – не только физическая – бросалась в глаза. И Гена, чьих ушей не минуло заветное слово, встал в позу:

– Значит, по шоколадке подарил – и уже «папа»? А я, получается, теперь кто?..

– Не знаю, – устало ответила Лена. Карельское озеро окончательно затерялось вдали, а Гена вновь стал таким, каким был в последние месяцы перед разводом. Глядя на него, Лена вдруг вспомнила газетную полемику, происходившую когда-то вокруг очень важного вопроса: уступать или не уступать женщинам в транспорте место. Один духовный брат её экс-мужа высказался с обезоруживающей прямотой – наделайте, мол, побольше трамваев, чтобы не было давки, а пока идёт борьба за места, у мужчин есть веские причины не соответствовать рыцарскому идеалу. То есть они бы, конечно, с удовольствием соответствовали, но только пока не приходится поступаться личным комфортом. Гена до сих пор, наверное, считал, что имел все основания уйти из семьи.

– У меня есть право встречаться со своими детьми! – изобразил он попранную невинность. – Я их отец!

– А у них есть право с тобой не встречаться, если не хотят, – спокойно заметил Антон.

– Я не позволю, чтобы мои дети называли «папой» какого-то… Я не дам их настраивать против родного отца…

Лена Меньшова взяла под руку старшую дочь.

– Пошли домой, – сказала она. Анечка уже почти догнала её ростом, и можно было ходить с ней под руку, как с подругой.

– Я тебя обязательно разыщу! – уже в спину уходящим сказал Гена. – Я хочу восстановить отношения! Если не с тобой, так со своими детьми!

Тут Лена испытала немалое облегчение, поняв, что дальнейших посягательств на свой домашний мир со стороны бывшего мужа может не опасаться. Кто мешал сразу спросить адрес или на худой конец телефон? Не спросил… Значит, уже начал искать благовидный предлог для того, чтобы не делать попыток.

Чего доброго, скоро убедит себя, что это не он когда-то сбежал от больного ребёнка, а жена бросила его ради денег «нового русского»…

– Я вот паспорт пойду получать, – сказала Анютка, когда поднимались на лифте. – Можно сделать, чтобы там меня Антоновной записали? И Меньшовой?

В дальнейшем Лене пришлось делать кое-какие подсчёты, и по этим подсчётам выходило, что их с Антоном долгожданный общий ребёнок был обязан своим зарождением тому весеннему вечеру. Уж очень родными друг другу почувствовали себя супруги Меньшовы, когда уложили дочек спать и остались наедине…

В новостях периодически сообщали о заказных убийствах, о взрывах квартир и похищениях бизнесменов, но Лена долго считала, что к Антону все эти ужасы не могут иметь никакого касательства. Он почти не говорил дома о делах и ни словом не упоминал о физической угрозе, с которой в России неизбежно связано любое серьёзное предпринимательство. Он вообще был удивительно скуп на эмоции во всём, что не касалось отношений с домашними.

Потом однажды Лена услышала, как от души хохотали охранники, обсуждая какое-то забавное происшествие. Когда она поинтересовалась, в чём дело, ребята страшно смутились и замолчали. Лена пригрозила выяснить у «командира»; тогда охранники раскололись и под большим секретом поведали ей о ночном нападении на магазин. В их устах эпопея выглядела абсолютно комической, а бандиты – форменными виннипухами, неспособными отличить уширо от йоко. Лена кормила прожорливую ораву яичницей и смеялась вместе со всеми, но по зрелом размышлении молодой женщине стало не по себе.