Те же и Скунс - Милкова Елена

Кеша поднялся, зарычал и нацелился обхватить Снегирёва с тылу, чтобы Коля мог уже безо всяких помех начистить ему зубы… При первом же прикосновении у Алексея подогнулись коленки – не иначе, от страха. Кеша кувырнулся через него и уже в полёте зацепил ухом чайник…

Валя Новомосковских перестал что-либо понимать.

В глубине коридора начали открываться двери. Женщины по обыкновению оказались активней мужчин.

– Дерутся… хулиганы пришли, тёти-Фириного жильца бьют!.. – долетел голос Пати Сагитовой.

– Прекратите немедленно!.. – бесстрашно высунулась Оля Борисова. – Сейчас в милицию позвоню!.. Её муж, как всегда, взывал к доводам разума:

– Оленька, мы с тобой не видели, кто начал. Что мы им сможем сказать?

Было слышно, как в комнате заплакала Женечка.

– Да вы что? Кого бьют? Какая милиция?.. – с весёлым изумлением откликнулся Снегирёв. – Вы что, мужских развлечений не понимаете?..

Соседи притихли, и на смену лёгкой панике постепенно пришло любопытство. Из-за угла с поварёшкой в руках вышла темноволосая Патимат, потом в коридоре появились супруги Борисовы.

– Валины друзья заглянули, приёмы показывают, – пояснил Снегирёв. – А я что-то и не пойму ничего…

Колин лоб украшал отпечаток рельефной загогулины с дверцы дубового шкафа. При слове «приёмы» парень вспомнил, что в давно прошедшие времена посещал секцию тэквондо и даже заработал некий пояс. Его нога тотчас устремилась намеченной жертве в живот. Снегирёв испуганно заслонился руками… Колина ударная ступня по какой-то причине ушла далеко вверх: наверное, сказалось отсутствие практики. Он запрокинулся, тщетно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Его опорная нога потеряла контакт с полом…

– А вы говорите – драка, – сказал Снегирёв. Валя Новомосковских намертво приклеился к косяку. Комментировать происходившее у него никакого желания не было. Зато Гриша Борисов уже рассказывал как бы одной Оле, но так, что слышали все:

– Когда у нас на четвёртом курсе проходили соревнования по самбо…

Кеша и Коля в очередной раз поднялись и устремились на Снегирёва. Наёмный убийца сколько-нибудь серьёзной опасности для себя по-прежнему не наблюдал. И вдобавок пребывал в весьма незлобивом расположении духа. Поэтому он вновь сделал то, что в терминах неагрессивного айкидо называлось «бросок дыхательной силой». Для начала ребята отправились друг дружке в объятия. И уже вместе – под ноги Вале.

Женщины зааплодировали.

– Ну, ё!.. – восхитился тихий алкоголик дядя Саша, обитавший за кухней.

– …В целом мы им проиграли, но наш капитан победил их самого продвинутого спортсмена, и для морального духа это было важней… – с воодушевлением рассказывал Гриша.

Поднявшиеся участники акции устрашения, кажется, начали подозревать, что творившееся в коридоре вовсе не было случайной цепью осечек и неудач. Их валяли туда-сюда, как последних котят. Ими вытирали пол. С ними играли. С ними делали что хотели.

Ещё два яростных наскока, и это стало окончательно очевидно. Красные и всклокоченные бывшие охранники смотрели на своего мучителя, тяжело переводя дух.

– На самом деле всё очень просто. Левой рукой перехватываешь вот так… – сверкая толстенными очками, объяснял супруге Гриша Борисов.

– Ребята, давайте жить дружно!.. – подбирая упавшую крышечку чайника и широко улыбаясь, предложил Снегирёв. И кивнул на дверь за спиной: – А то тётя Фира заволнуется, куда я пропал…

В это время во входной двери со скрипом провернулся ключ, она открылась, и на пороге появился Магомет Сагитов, вернувшийся с работы. Члены карательной команды мгновенно оценили свой шанс и устремились на лестницу, едва не унеся с собой изумлённого Магомета.

– Ребята… – запоздало окликнул Валя Новомосковских. У него в комнате стояла на столе большая бутылка «Столбовой», которую в ожидании Снегирёва они едва успели почать, лежала в тарелке хорошая рыба, искрилась жирком нарезанная салями, благоухали маринованные помидоры…

В ответ на его приглашение с лестничной площадки донёсся эпический мат, и дверь шумно захлопнулась.

Тётя Фира, как часто бывает с пожилыми людьми, поправлялась медленно, да и Алёша форсировать выздоровление не позволял. «Куда торопитесь? – пресекал он хозяйкины поползновения перейти на обычный режим. – Почему в кровати не полежать, если случай представился?..»

В настоящий момент болящая сидела на своём диване, свесив из-под одеяла сухонькие сизые ноги, и пыталась высмотреть таинственно исчезнувшего Ваську.

– Васька! – звала она громким шёпотом. – Вася, Васенька!.. Кис-кис!..

Кот не показывался и не отзывался.

Когда прибыл с чайником Снегирёв, тётя Фира почти со слезами обратилась к нему:

– Алёша, где котик? Вы не видели котика?..

После истории с доморощенным садистом, злодейски облившим Ваську водой, у Эсфири Самуиловны образовался лёгкий психоз: она то и дело принималась панически искать мохнатого недоросля, смертельно боясь, как бы любопытный котишка опять не выбежал в коридор и не нажил себе на хвост ещё более трагических приключений.

– А я его и сейчас вижу, – сказал Снегирёв. – Тётя Фира, вы обернитесь. Только медленно и спокойно…

Тётя Фира обернулась со всей доступной ей быстротой. Васька сидел на валике дивана точно позади неё и наводил красоту, выставив пистолетом заднюю лапку. Эсфирь Самуиловна прижала своё сокровище к сердцу и спросила:

– Алёша, там что-то падало? В коридоре? Вы понимаете, я же не слышу…

Слух у неё был вообще-то великолепный, но лет сорок назад она пережила воспаление среднего уха и теперь при малейшем подозрении на простуду обильно затыкала уши ватой.

Снегирёв включил вилку в розетку:

– Да так… Сквозняком дверь захлопнуло… – И воздел палец: – Кстати, о котах! Чуть не забыл!.. Тётя Фира, я такое принёс! Вы упадёте…

И скрылся в своём обиталище, чтобы сразу вернуться с капроновым ремешком для часов. Изловил Ваську и прежде, чем тётя Фира успела что-либо сказать, надел на кота импровизированный ошейник с прицепленным к нему… пронзительно звонким колокольчиком из рыболовного магазина. После чего Васька был выпущен на свободу.

– Что вы делаете, Алёша! – задохнулась от ужаса тетя Фира. – У него разрыв сердца будет сейчас!.,

Васька сделал шаг. Под шеей звякнуло. Васька сел. «Что за дела!.. Я же бесшумный кот!..» – было написано на серо-пёстренькой мордочке. Потом котик оценил все преимущества новой игрушки и заскакал, едва не делая в воздухе сальто.

– «Мчатся черти, вьются черти, колокольчик динь-динь-динь…» – переврал классика Снегирёв…

Изначально это сугубо дореволюционное жилое здание делилось почти надвое широким проездом. Проезд был оснащён колоннами и претенциозно оформлен под древнегреческий портик. Миновали эпохи, сменились архитектурные вкусы, и дом перестроили. «Портик» сузился втрое, превратившись в обыкновенную подворотню. Колонны, угодившие внутрь помещения, хотели было снести, но в последний момент отступились. Выяснилось, что это несущие конструкции, и на них всей своей тяжестью покоятся верхние этажи.

То есть парадные в старом доме были теперь абсолютно апокрифические. И походили они, особенно под утро, на пыльные храмы каких-то давно сбежавших Богов.

Валентин Кочетов, неподвижно сидевший возле заколоченной чердачной двери, о Богах и храмах не рассуждал. Он, кажется, не думал вообще ни о чём, словно адская машина, ждущая своего часа. Иногда он прислушивался к себе, и ему нравилось то, что он чувствовал. Это потом, ПОСЛЕ, он не жуя проглотит всё, что найдётся в доме съестного, и положительно изведётся, мысленно проигрывая разные неслучившиеся варианты, когда дело могло бы кончиться для него плохо. А пока он был спокоен. Совершенно спокоен.

Временами Валентин косился то на мутный прямоугольник лестничного окна, то на дисплейчик наручных часов, где проворно мелькали секундные циферки. Расписание «клиента» было досконально изучено; оставалось всего несколько минут.

Какая судьба постигла парадные лестницы, некогда имевшие место в доме с портиком, теперь оставалось только гадать. Та, которой ныне пользовались жильцы, явно замышлялась как чёрная. У неё были узкие, с железными перилами площадки, вытянутые во всю глубину здания, и длинные пролёты, круто уводившие вниз. В семь тридцать две на предпоследнем этаже щёлкнул замок облупленной двери, и Валентин со своего насеста увидел лысоватую мужскую макушку. Послышался сонный голос женщины, провожавшей мужчину. Женщина спрашивала, какой суп сварить к его возвращению – куриную лапшу или рассольник. Кочетова не интересовал ответ лысоватого, и он не стал его слушать.

Когда женщина ушла досыпать, а мужчина начал спускаться по лестнице, Валентин поднялся и направился следом. Он заранее позаботился о том, чтобы возле чердачной двери не осталось ни малейших следов его пребывания.