Приват-танец мисс Марпл - Донцова Дарья

Я была удивлена услышанным.

– Серьезный просчет секьюрити. Если человек замыслил побег, в большинстве случаев он решит удрать под покровом темноты.

Полина легла грудью на стол.

– Про то, что «кролики» и «обезьянки» сорвутся, никто даже не думает. Охрана волнуется, чтобы подопытные приказы выполняли. Велено в десять вечера крем использовать. А вдруг кто скосячит, результаты подгадит? Или, например, к соседке зайдет и ее лосьоном попользуется? Такое строго запрещено, но можно же не повиноваться. И разговоры они слушают внимательно. Может, «кролик» с врачом не откровенен, не рассказал, допустим, что у него понос после маски начался, а приятелю разболтал. Их только исследования волнуют. Понимают, что нам деваться некуда. Пятьдесят лабораторных животных, почти все с трудом ходят. Ну и как им слинять? Да и многим тут нравится. Вот, Кира, «обезьянка», в четвертый раз прикатывает. Я у нее спросила: «Чего ты сюда мотаешься? Смотри, руки у тебя все в волдырях». А она ответила: «У меня после аварии правой ноги нет. Моя однушка на пятом этаже в доме без лифта, так что не особо на костылях вниз-вверх по лестнице пошастаешь. За продуктами проблема выйти. Ни родных, ни друзей у меня нет. Телефон молчит, с ума потихоньку от тоски схожу. А здесь еда вкусная, парк, народу полно, все вежливые, милые, ласковые. Я себя тут человеком чувствую. Плевать на волдыри, пусть хоть всю кожу срежут, не перестану в Табаско проситься». Ну не дура ли?

– Вот бедняжка! – вырвалось у меня.

– Я тоже одинокая, – печально призналась Полина, – ни родителей, ни братьев с сестрами, вообще никого. Только я умирать не хочу. Навидалась, как некоторые исчезают. Пожалуйста, помогите! Ужин здесь в семь, если я не появлюсь, объявят тревогу, но сейчас только четыре, можно успеть далеко уехать. Я вам все-все расскажу, но не тут. Мне так страшно! Лену убили! И Ольгу, ее мать, тоже.

– Старшая Богатикова мертва? – ахнула я.

– А вы не знали? – вскинула брови Полина. – Они с Ленкой поплатились за то, что про тайное отделение узнали.

– Тайное отделение? – я сделала стойку. – Это что такое?

– Увезете меня, тогда и расскажу, – выдвинула условие Полина.

– Хорошо, – согласилась я, – сделаю, как ты просишь.

– Сейчас объясню, как к забору с той стороны подкатить! – обрадовалась Поля. – Повернете налево…

Я молча слушала девушку. В полицейской базе не указано, что мать Елены скончалась, есть сведения только о смерти дочери. Увы, даже в базах, которыми пользуется отдел Дегтярева, бывают косяки и неточности.

Выехав на шоссе, я притормозила, открыла багажник, помогла Полине вылезти наружу, усадила ее в салон и попросила:

– Говори свой адрес.

– Город Богданов, улица Касимова, – услышала в ответ.

– Так ты не москвичка! – воскликнула я.

– Не-а, – замотала головой Полина. – Я воспитывалась в детдоме, родителей не знаю, я подкидыш, у меня нет никаких родственников. Приехала в Москву учиться, но в институт не поступила. Сняла угол у бабки, устроилась на работу. Однажды поехала с приятелем кататься на мотике – и вот теперь инвалид. Парень сразу в кусты, ни разу в больнице меня не навестил. Зачем ему увечная? Вы меня на платформу доставьте, дальше я сама. До Богданова недалеко, всего двое суток.

– Деньги на билет есть? – поинтересовалась я.

– Черт! – вырвалось у Полины. – Так удрать хотела, что не подумала о бабках. Ничего, я заработаю. Только до вокзала подбросьте. На железке всегда нужны люди, пойду вагоны мыть.

– Ладно, сейчас отправимся ко мне, а потом подумаем, как поступить, – решила я.

– Нет! – уперлась девушка. – Ваш муж заругается, дети крик поднимут. Посторонний человек в квартире лишний, своим разместиться надо, а тут еще инвалид. То-то вашим родным будет радости!

– Я живу в просторном доме, ты никому не помешаешь, – отрезала я. – Наоборот, поможешь, если расскажешь, что случилось с Богатиковыми.

Полина потрогала щеки.

– Чешутся… Ладно, останусь у вас. Но даром жить не хочу, буду дом убирать. Не смотрите, что однорукая, я ловкая. А с Ленкой так получилось…

Я осторожно нажала газ, вцепилась в руль и вся превратилась в слух.

…Полина впервые столкнулась с Леной в парке. Та плакала в укромном месте у фонтана Аполлона.

– Лицо болит? – от души посочувствовала незнакомке Поля, приняв ее за постоялицу дома милосердия. – Не реви. Слезы кожу разъедают, хуже станет. Попроси у Ирки таблетку розовую, они круто помогают. Ты здесь давно? Не видела тебя раньше.

– Я живу в Табаско, – прошептала Елена. – У меня на днях мама умерла. Она очень хотела в дом милосердия попасть, но Зинаида Борисовна отказала.

– Сюда только приезжих берут, – сказала Полина, – у аборигенов и так все есть, живете, как в раю. Нам не разрешают за территорию парка выходить, но местные сюда гулять часто приходят, рассказывают о ваших суперских условиях.

– Не все здесь счастливы! – взвилась Лена. – Знаешь, что нам с мамой пережить пришлось?

Похоже, Елена совсем пала духом, ей очень хотелось выговориться. На Полину вылился рассказ о мошенниках, о переломе позвоночника у матери и о том, как Лена растерялась, когда ее мама очутилась в инвалидной коляске. Дочь не знала, как теперь жить. Громоздкая конструкция на колесах не проходила в дверной проем, в ванную больную приходилось таскать на руках, о прогулках на улице не стоило даже мечтать. Оставить Ольгу одну на целый день было нельзя, но Елене же приходилось работать, иначе они бы умерли с голоду…

Ранее Леночка не задумывалась над тем, откуда в семье берутся деньги, их приносила в дом мать. Дочь считала, что она работает бухгалтером, и, кстати, это было правдой, Ольга служила на небольшом предприятии, мошенничество было ее «хобби». Богатиковы жили небогато, но и не бедствовали, у них даже имелся небольшой запас на черный день. Девушка училась в техникуме на первом курсе.

Беда с мамой случилась, когда Лена сдавала сессию. Накопления быстро улетучились, доход теперь складывался из стипендии Лены и пенсии по инвалидности Ольги. Пришлось бросить учебу и наняться в домработницы. С утра до поздней ночи младшая Богатикова орудовала шваброй, потом неслась домой, и там начиналась вторая смена – покормить, умыть, приободрить маму, приготовить для нее на завтра обед-ужин, постирать…

Дни и ночи слились в бесконечные сутки сурка. В первое время Елена наивно верила, что неприятности вот-вот закончатся, но вскоре поняла: мама никогда не выздоровеет. На глаза постоянно накатывали слезы, потом ее словно заморозило. Лена молча вставала в пять утра, до полуночи выполняла бесконечные обязанности и падала в постель. Иногда в голове возникали праздные вопросы: за что ей это? Почему именно в их доме случилось несчастье? Да еще Ольга устраивала истерики, говорила, что покончит с собой. Поэтому, уходя из квартиры, Лена прятала ножи, лекарства…

В момент, когда жизнь показалась ей беспросветно черной, одна из хозяек (квартир, где убиралась Леночка, было несколько) поинтересовалась, почему горничная так исхудала. Богатикова расплакалась и выложила правду. Через два дня работодательница велела Лене ехать в Вилкино, в дом Морозова. Григорий Константинович взял ее на работу, назначил хороший оклад и познакомил с Егором Фомичом, предварительно сказав:

– Пискунов сострадательный человек, я попросил его тебе помочь. Пообещай ему, что никаких проблем с вашей семьей не будет, и поселишься в Табаско, ваша с матерью жизнь изменится.

Егор Фомич, в отличие от Морозова, разговаривал с ней сурово:

– Нам в государстве мошенницы не нужны. Твоя мать за дело пострадала, она не случайная жертва, сама под колеса кинулась.

– Пожалуйста, пожалейте нас, – зашептала Лена. – Да, мамочка оступилась, но она с уголовниками из-за меня связалась, хотела мне хорошие продукты и красивую одежду покупать, нормальное образование дать.

– Любишь мать? – слегка оттаял Пискунов.

– Очень, – кивнула Елена.

– Ну ладно, – смилостивился Егор Фомич, – продавай свою квартиру, покупай в Табаско за десять тысяч дом, и живите. Но помни, если Ольга безобразничать начнет, я не посмотрю, что она в инвалидной коляске катается. И парламент не сжалится. Выгоним вас в одночасье. Согласна на мое условие?

Перебравшись в Табаско, Леночка от счастья летала над землей. Теперь мать легко выезжала на улицу, спокойно сама ездила в магазин, библиотеку, гуляла в парках. Люди вокруг были приветливы, дети воспитанны. Если кресло попадало колесом в ямку на дороге, кто-нибудь непременно бросался на помощь. Богатиковы теперь жили не в тесной двушке, а в просторном коттедже. Лена со спокойной душой уходила на работу, Григорий Константинович никогда не задерживал зарплату, у девушки завелись деньги. Все шло лучше некуда, пока однажды Ольга не заехала на территорию дома милосердия и не познакомилась с одной из отдыхающих.