Главбух и полцарства в придачу - Донцова Дарья

Мужчины переглянулись. Потом первый уже другим тоном сказал:

– Документы?

– В сумочке. Позвоните моему мужу, Олегу Куприну, он майор, служит в милиции. Кстати, супруг сейчас находится в двух шагах отсюда, справляет день рождения одной из своих сотрудниц в ресторане «Газель», буквально на соседней улице. Номер его мобильного…

– Что у вас с руками? – нахмурился один из мужиков.

– Вы не поверите, ногти стекли, – начала я объяснять.

Молча выслушав меня, парни снова переглянулись.

– Ты, Антон, сиди тут, – велел один, очевидно старший, – и вы, Тараканова, подождите здесь.

Мы остались с самым молодым вдвоем. Я сердито отвернулась к окну, толпа стала редеть. Очевидно, глупые зеваки, не дождавшиеся взрыва, который разметал бы в разные стороны все вокруг, испытали огромное разочарование и потопали по домам в надежде увидеть какую-нибудь кровавую катастрофу в программе вечерних новостей.

– Я вас сразу узнал, – тихо сказал Антон, – моя жена «Кошелек из жабы» читала, ей очень понравилось. Дадите автограф?

– С удовольствием, – церемонно кивнула я, – только не умею писать, держа ручку в зубах.

– Так вы же пальцы когда-нибудь расцепите?

– Надеюсь, – ответила я, снова уставилась в окно и похолодела.

По тротуару с самым сердитым видом вышагивал Олег. Очевидно, мужики, допрашивавшие меня, позвонили Куприну.

Думаю, не стоит дословно сообщать вам то, что сказал мне муж. Ни на какой день рождения я не попала. Куприн приволок меня домой и велел:

– Сидеть!

– Сделай что-нибудь с моими пальцами, – попросила я.

– Я возвращаюсь в ресторан, – холодно ответил супруг. – Неля полгода к своему торжеству готовилась, не хочу ей праздник портить.

– А как же я?!

– Ничего с тобой не случится.

– Но я даже воды выпить не могу!

– И не надо, – прошипел Куприн, направляясь к двери.

Не успела я оглянуться, как он выскочил на лестницу, закрыл дверь и запер меня снаружи.

Слезы ручьем хлынули по лицу. Вот он как! Небось, если бы у его любовницы такая беда приключилась, сразу бы помог. А законной супруге даже стакана воды не подал!

Внезапно в замочной скважине заскрежетал ключ. Я опрометью бросилась в ванную комнату и быстро повозила лицом по висевшему на крючке полотенцу. Похоже, Олег устыдился и вернулся назад. Ни за что не покажу ему, как у меня черно на душе! Значит, он все-таки хоть чуть-чуть еще любит меня!

Ожидая увидеть виновато улыбающегося Куприна, я вышла в прихожую. Там, сопя, стаскивал с ног кроссовки Ленинид. Вновь накатила горькая обида. Значит, Олег не вернулся, убежал к Неле. Почему же он не захотел помочь мне? О… о… о! Поняла! Его любовница работает с ним, значит, она там, в харчевне. Хлебосольная Неля небось позвала всех кого ни попадя. И сейчас мой законный муж потчует салатом «Оливье» омерзительную бабу, гадкую, противную, с шестьдесят восьмым размером зада, полным отсутствием бюста и прыщами на морде! А еще у нее герпес на губе, лысина и… и… и…

Задохнувшись от злости, я посмотрела на улыбающегося Ленинида и рявкнула:

– Чего явился?

– Эх, доча, – укоризненно вздохнул тот, – не любишь ты папку и, что обиднее всего, даже скрывать это не пытаешься. Сколько лет я по зонам страдал, мучился, изводился, как там моя доча поживает? А приехал и получил за свою заботу по полной! Только огрызаешься!

От его наглости у меня перехватило дыхание. Нет, вы это слышали? Тот, кто встречается со мной не первый раз, очень хорошо знает, каким выдалось детство Виолы Таракановой и по какой причине она росла без отца, без матери.[6] Хорошо, хоть мачеха Раиса, несмотря на пламенную любовь к бутылке, оказалась порядочной женщиной и вырастила, как сумела, доставшуюся ей совершенно чужую девчонку.

– Руки-то протяни, – вздохнул Ленинид, – ща расцеплять буду.

– А ты сумеешь? – мрачно поинтересовалась я, глядя, как папашка выуживает из принесенного с собой пакета бутылки с какой-то жидкостью.

– Эка задача, – скривился папенька. – Вот, помню, Витька Чурбан в арматуре застрял, мы его на зоне…

Я перестала слушать его нудное бормотание. У папашки вечно в запасе есть очередная история из богатой биографии зэка. Очень интересные диалоги ведут у нас на кухне Олег и Ленинид, приняв на грудь по чуть-чуть водочки и предаваясь воспоминаниям. Куприн обожает рассказывать милицейские байки, ну типа того, как брали квартиру, где засел уголовник с гранатой, а Ленинид выдает всякие истории, связанные с зоной и следственным изолятором. Самое удивительное, что при этом и мой муж, и мой отец остаются крайне довольны друг другом. То, что один – майор, призванный искоренять преступность, а второй – зэк с многолетним стажем, их совершенно не смущает. Более того, они подчас бывают едины в оценке конвойных и начальства зоны.

Несмотря на редкостную болтливость, Ленинид ловко работает руками, и скоро мои пальцы обрели свободу. Я пошла в ванную, поплакала там от души, пожалела себя, несчастную, брошенную подлым супругом ради любовницы, потом глянула в зеркало, увидела глазки-щелочки, распухший нос и разозлилась до крайности. Злоба придала мне сил.

Чеканным шагом я вернулась в спальню, схватила книгу Эли Малеевой и отправила ее в мусоропровод. Хватит с меня идиотских советов! Никаких эротических ужинов и сексуальных плясок устраивать больше не стану. Ни за что не пойду к колдуньям и бабкам-шептухам. Война так война. Не понимает Олег хорошего отношения, пусть получает то, что заслужил.

Трясясь от злости, я схватила постельное белье мужа и швырнула на диван в гостиной. Отныне место Куприна там. Мне неприятно видеть в своей постели мужчину, который шляется неизвестно где и с кем. Еще принесет заразу. Теперь Олег будет жить в другой комнате. А если ему не понравится, может уезжать к этой, как ее… Лесе Комаровой!

Устав от переживаний, я заснула, словно провалилась в темную яму, и впервые за много лет очнулась в районе полудня. В незанавешенное окно било яркое солнце. На второй половине кровати лежали скомканные постельные принадлежности Олега. То ли он перебрался потихоньку в привычную норку, то ли, учитывая факт, что в гостиной некуда складировать на день постель, просто швырнул сюда одеяло и подушку.

В квартире не оказалось никого. «Ну, Олег, погоди», – мрачно думала я, пытаясь привести лицо в порядок при помощи косметики. Все женщины хорошо знают: если вечером от души наревелась, утром лучше не смотреться в зеркало. Оно отразит мордочку поросенка, страдающего болезнью Дауна. «Ничего, ничего, – утешала я саму себя, – сейчас съезжу к Ларисе Дмитриевне и вытрясу из нее все! Обязательно докопаюсь до правды, найду Машу, напишу потрясающую книгу… И тогда…»

Воображение нарисовало восхитительную картину. Вот известная, страшно богатая, безумно счастливая писательница Арина Виолова вылезает из принадлежащей ей «Ламборджини Дьяболо».[7]

– Вау, Арина, Арина, Арина! – начинает скандировать многотысячная толпа.

Я, одетая в роскошный костюм от Диора, сверкая бриллиантами, иду, попирая эту землю роскошными туфлями. Впереди бегут четыре охранника, приговаривающие:

– Посторонитесь, это Виолова.

Народ бросает мне под ноги букеты. Собственно говоря, я явилась получать Нобелевскую премию по литературе, поэтому и расфуфырилась как могла. Внезапно из толпы протискивается худой, даже изможденный человек в рваной грязной одежде. Увидев меня, он падает на колени и вытягивает вперед дрожащие руки, в одной зажат жалкий полузавядший цветочек, явно сорванный на городской клумбе.

Охрана, естественно, хочет отогнать нищего, но Арина Виолова благородна и жалостлива.

Легким движением руки я останавливаю бодигардов:

– Погодите, любезные, пусть этот несчастный человек выскажется.

– Вилка, прости, – шепчет оборванец.

Тут только я понимаю, что передо мной Олег.

– Извини меня, – ломает руки бывший супруг, – я недостоин тебя! Давай снова жить вместе.

Я усмехаюсь:

– Поздно спохватился. Я теперь другому отдана и буду век ему верна. Милый, иди сюда.

Ко мне подбегает роскошный двухметровый блондин, одетый в безукоризненный костюм.

– Любимая! – кричит он.

Видение померкло. Я швырнула в стакан зубную щетку. За каким чертом мне блондин с обложки модного журнала? Верните толстого, лысеющего, не очень молодого Куприна.

К глазам подступили слезы. Я схватилась за тушь. Лучший способ прекратить рыдания – накрасить ресницы. И вообще, хватит растекаться сопливой лужей. Мужем больше, мужем меньше, какие мои годы, найду себе другого, а вот коли не сдам вовремя рукопись, тогда у гражданки Таракановой-Виоловой начнутся настоящие неприятности!

К Ларисе Дмитриевне я прикатила совершенно успокоившись и даже напевала, пока лифт возносил меня на нужный этаж.

Я несколько раз нажала на кнопку звонка, но, похоже, никто не торопился открывать мне дверь.