Канкан на поминках - Донцова Дарья

Федор возвращается на работу и идет к начальству. Для начала он предлагает еще раз взять кровь Костина и немедленно сделать анализ. Результат ошеломляет. Становится понятно: действовал кто-то из своих… Но кто? Козлов? Соколов? Рожков? Лялин?

И тогда разрабатывается план, к исполнению которого Федор, поколебавшись, привлек Козлова.

– А почему он решил, что Мишка тут ни при чем? – спросила я.

Володя улыбнулся:

– Мишка ходил по коридорам и орал: «Костин, конечно, идиот, но ведь не олигофрен, кровь в ванной, царапина на морде, отпечатки на ноже – не слишком ли?» А потом нанял мне адвоката!

– Но Славка сказал, что защитника они оплатили с Козловым вдвоем!

– Врал!

– Но Рожков устроил мне свидание с тобой, познакомил с Алексеем Федоровичем, чтобы я без проблем передала продукты!

Майор вытащил пачку «Парламента», спокойно закурил и ответил:

– А ты вспомни, как он велел тебе уговорить меня признаться! Насчет передачи… Ну все вокруг знали, что мы со Славкой дружим, и ты в первую очередь, было бы странно, если один из ближайших приятелей остался в стороне, когда меня посадили. Вот он и подсуетился с продуктами, вроде болел за меня душой. Кстати, мне сразу показалось странным, что он подослал тебя с уговорами, а не пришел сам. Наверное, боялся мне в глаза смотреть.

– Вовка, – неожиданно прервала я его, – у тебя покрышки на «Жигулях» «Пирелли»?

– Чего?

– Ну, резина какая, дорогая?

– Да нет, наша обычная, только новая.

– А машина может по автостраде больше двухсот километров в час ехать?

– Чья? Моя? Господи, Лампа, она же при восьмидесяти дребезжать начинает! А почему такой интерес к моей машине?

– Славка говорил, что некий Гнус подарил тебе «хитрые» «Жигули» – битые сверху и великолепные внутри.

– А ты поверила?

– Нет, – с жаром воскликнула я, – ни на минуту! Еще он сообщил, что квартира в Кунцеве твоя, а в домоуправлении отсутствовала информация о хозяине…

– Ясно, – вздохнул Костин, – гад он. Но бог не фраер, увидел, какой Славка подлец, и отнял у него удачу.

Началось с Нади Колесниковой. Та, в общем-то, совсем незлая баба, просто ей хочется иметь много денег, при этом ничего не делая. Отсюда и торговля «желудком беременной ослицы». И еще хитроумный Славка не учел одной простой вещи. Веселый, симпатичный Вовка понравился девушке. Надюше было крайне неприятно оттого, что она сделала какую-то подлость приятному парню. Некоторое время она колеблется, а потом решает обратиться к Лампе.

– Почему? И вообще, откуда она про меня знает?

– Так я рассказал, – пожал плечами майор, – про то, что живем рядом, и про то, что ты мой лучший и верный друг, про собак, Кирюшку и Лизавету…

Сразу пойти в милицию Надя боится, а вот к женщине, да еще к лучшей подруге, почти сестре Володи, едет без колебаний. Наверное, она хотела рассказать про царапину…

– Но меня не оказалось дома, и она ушла.

– Ага, – кивнул Володя, – причем отправилась прямехонько ко мне на работу, все-таки решилась рассказать правду Селезневу, позвонила тому по внутреннему телефону снизу.

Но, очевидно, в тот день богиня судьбы была против Надюши. Федор отсутствовал, и трубку в отделе снял Славка, живо смекнувший, какой опасной стала для него Колесникова…

– Он убил ее, – прошептала я, – но как?

– К сожалению, очень просто, – вздохнул майор. – Славка ездил в прошлом году отдыхать в Испанию и приволок оттуда шокер, такую дубинку, которая бьет током. Они одно время были на вооружении у полицейских Мадрида и Барселоны, но после того, как несколько человек погибло, шокеры запретили. Но в магазинах, торгующих оружием, они есть, стоят, правда, дорого, но Славка давно хотел такую «игрушку», вот и позволил себе. Все дело в том, что сила удара током регулируется у шокера от крохотной до такой, что может убить.

– Как же он его провез?

– Подумаешь, проблема, – фыркнул Вовка, – сунул за пазуху и прошел. Вещичка не железная, «звенеть» не станет.

Надю Колесникову Рожков убил без колебаний и попытался изобразить дело так, будто бабу «долбанула» посудомоечная машина. Славка даже испортил одну из ручек, приводящих агрегат в рабочее состояние.

Следующий, кого ему пришлось убрать, – Антон Селиванов, уж слишком много знал мужик, его просто нельзя было оставлять в живых. Причем Рожков обставляет дело не без элегантности. Покупает у метро в палатке курицу-гриль и засовывает ее в духовку. Но тут он перемудрил. Курица вызывает у Селезнева охотничью стойку.

– Почему?

– Пекла ты когда-нибудь птичку в фольге?

– Я не люблю готовить жаркое в фольге.

– Отчего?

– Корочка не образуется, курица получается бледной, такой противной с виду…

– Вот-вот. А в духовке у Антона, тщательно завернутая в фольгу, лежала изумительно поджаристая тушка. Конечно, он мог купить готовую птицу, а потом разогревать. Но слишком много мелких нестыковок было в этой истории. Последней жертвой оказался Андрей Малахов. Тот тоже знал слишком много, можно сказать, все нити вели к хозяину риелторской конторы. Андрей единственный, кто был в курсе, во-первых, Славкиной «работы» в «Золотом ключе», а во-вторых, именно Малахов посылал Реброва в кунцевскую квартиру, а Рожков только сейчас понял, какого дурака он свалял, организуя статью в «Московском комсомольце». Так что судьба друга детства была решена…

И опять Рожков полагает, что все в полном порядке, свидетели мертвы, можно жить спокойно. «Золотой ключ» перейдет в руки младшего брата Малахова, а с ним у Славы великолепные отношения. Так что в жизни Рожкова ничего не изменится. Он только не знает, что все его махинации уже почти раскрыты, что Володя жив и что Селезнев и Козлов бегут по следу, как породистые ищейки!

– Ну зачем, зачем было выдумывать историю с твоей кончиной? – заорала я.

– Успокойся, – сказал Володя, – ситуация с переводом меня в общую камеру, а затем с начавшейся там дракой выглядела очень подозрительно. Федьке сразу пришла в голову простая мысль: Костина хотят убить. Вот тогда-то и придумали план, объявив твоего покорного слугу скончавшимся.

Тут мои нервы не выдержали, по щекам потекли горячие слезы, а изо рта стали вырываться бессвязные слова:

– Как ты мог! Как такое в голову пришло! Господи, да мне сон приснился: ты в простыне пришел, лысый, в терновом венце!

Володька серьезно ответил:

– Представляю, как ты испугалась, мало того что я голый, так еще и без волос! Действительно жуткий сон!

– Я кидалась на всех людей, похожих на тебя!

– Укусить хотела? – с самым невинным выражением на лице поинтересовался майор.

Я задохнулась от негодования – ну как можно общаться с таким? Никакой серьезности!

– И на Мишку Козлова зря налетела!

Вовка рассмеялся.

– Да уж, оплевала ему всю машину, признайся, Лампец, у тебя в роду были верблюды?

Но меня уже захлестнуло жуткое раскаяние:

– И про Алексея плохо подумала…

Костин развеселился:

– Он рассказывал. Говорит, так глазами сверкала, что перепугался до жути. Прикинь, Лешка в Бутырке всю жизнь пашет, бандюганов не боится, а перед тобой спасовал!

– Зачем он вообще приходил?!

– Ну, в первый раз кое за какими моими документами…

– Хорош, однако, следователь, – фыркнула я, – заявился в чужую квартиру, накурил и бросил в пепельнице окурки! И что его второй раз «в гости» поволокло?

Володя вздохнул:

– Я ему забыл сказать, что у тебя тоже ключики есть, и про окурки Лешка просто не подумал, он-то считал, что в комнату никто не войдет. Представь, как мужик перепугался, когда ты на пороге возникла! Он аж вещи поронял!

– Какого черта он их брал!

– Так похолодало же! А я в одном костюме. Извини уж, замерз, свитерок и курточку надеть захотелось, – ерничал Вовка.

– Как же я не догадалась, что это Славка!

– Ну, дорогая, не расстраивайся, ей-богу, к такому выводу прийти оказалось непросто!

– Нет, – твердила я, – ведь я видела странности. Он ужасно нервничал, когда вез меня в Бутырку, и потом эта поездка к бабке, копать картошку… А еще я звонила ему домой, трубку сняла Лариска и набрехала, что Рожков не приехал, а кто-то в этот момент у них дома слушал наш разговор по другому телефону… Надо же было быть такой дурой!

– Ладно, – хмыкнул Вовка, – не убивайся. Теперь, когда наконец все всем ясно, можно и домой. Надеюсь, к моему возвращению закололи жирного тельца?

Я молча посмотрела на него. Нет, ты не знаешь всей правды, впрочем, надеюсь, никогда и не узнаешь ее. Во всяком случае, я никогда не расскажу о родственных связях между тобой и Соней, не обмолвлюсь и о том, что твои родители живы. Пусть Вовка по-прежнему считает своей матерью Жанну, а отцом Ивана Костина. Если они сами не открыли ему истину, то я не имею права этого делать. И потом, не та мать, что родила, а та, что выкормила. Нет, не хочу класть на плечи друга такой груз, эта тайна умерла.