Невеста Борджа - Калогридис Джинн

Я осторожно взяла обмякшую руку Ферранте и сжала ее.

И ахнула, когда его костлявые пальцы вцепились в мою руку, словно когти.

— Вот видишь, — прошептала Хуана. — Он узнает тебя. Он знает, что ты пришла.

На протяжении следующих нескольких часов мы с Хуаной сидели в тишине, нарушаемой лишь всхлипами Федерико. Я понимала, почему Ферранте, умирая, цеплялся за свою жену: несомненно, ее доброта приносила ему утешение. Но в тот момент я совершенно не понимала, почему он послал за мной.

Дыхание короля постепенно делалось все слабее и реже. Должно быть, лишь через несколько минут после его кончины Хуана осознала, что он уже не дышит, и позвала врачей, дабы те установили факт смерти.

Даже в смерти он продолжал цепляться за нас. Мне стоило немалого труда высвободить руку.

Я соскользнула с кровати и оказалась лицом к лицу с отцом. Всякие следы горя и тревоги исчезли с его лица. Он стоял передо мной — сдержанный, властный, царственный.

Теперь он был королем.

Тело моего деда в течение дня было выставлено для торжественного прощания в соборе Санта Кьяра: королевская семья предпочитала для официальных церемоний использовать именно этот собор, из-за его величины и пышности. Его же всегда использовали для погребений, и в его приделах и нефах располагались склепы королевской семьи. За алтарем находилась гробница Роберта Мудрого, первого анжуйского правителя Неаполя. Над могилой высился памятник. Верхняя его часть изображала короля Роберта при жизни, увенчанного короной, восседающего на троне. Ниже находилось изваяние короля, упокоившегося в смерти, с руками, благочестиво сложенными поверх скипетра. Справа от алтаря располагалась гробница Карла, герцога Калабрийского, единственного сына Роберта.

В предрассветные часы, еще до того, как город был разбужен вестью о кончине короля, члены семьи прошли мимо тела Ферранте, омытого и уложенного в гроб.

Лицо его было заострившимся и суровым, а тело — ссохшимся и хрупким; от некогда обитавшего в нем львиного духа не осталось и следа. Наконец-то он сделался таким же, как и люди в его музее, — полностью бессильным.

Всю ту ночь я размышляла над тем, почему я нравилась деду, почему он послал за мной в час смерти. «Сильная и жестокая», — с гордостью говорил он обо мне, словно бы восхищаясь этими качествами.

Возможно, он нуждался в утешении, которое давала ему доброта Хуаны. Возможно, он также нуждался в моей силе.

Я сразу же поняла, что теперь мой брак с Джофре Борджа сделался неизбежен. Мой отец совершенно недвусмысленно высказался по этому поводу. Отныне свадьба была лишь вопросом времени. Не было никакого смысла вести себя, словно ребенок, и демонстрировать, какой гнев вызывает у меня подобная участь. Настало время принять свою судьбу и быть сильной. Я не могла рассчитывать ни на кого, кроме себя: если Бог и святые существуют, им нет дела до каких-то маловажных просьб молодой женщины с разбитым сердцем.

После того как семья попрощалась с Ферранте, в Большом зале были устроены поминки. В тот день не было ни музыки, ни танцев, лишь много разговоров и смятение.

Никем не замеченная, я проскользнула в спальню Ферранте. Полог кровати по-прежнему был подобран, а балдахин занавешен черным. Зеленые бархатные портьеры тоже были закрыты траурной тканью.

В одной из масляных ламп, стоявших на ночном столике, все еще мерцал слабый синеватый огонек. Я взяла лампу, отворила дверь в узкую комнату с алтарем, а оттуда прошла в царство мертвых.

Здесь все осталось почти таким же, как запомнилось мне; покойный анжуец по имени Роберт все так же приветствовал меня взмахом костлявой руки. На этот раз я не испугалась. Я сказала себе, что здесь нечего бояться. Это всего лишь сборище выделанной кожи и костей, насаженных на железные шесты.

Но за четыре года со времен моего прошлого визита к коллекции добавилось еще два трупа. Я подошла к ближайшему и поднесла лампу к лицу мумии. На его мраморных глазах была нарисована темно-каряя радужка; борода и усы были густыми, а блестящие черные волосы — пышными и вьющимися. Это был не светловолосый анжуец, а испанец или итальянец. В его чертах до сих пор сохранялась легкая полнота, свидетельствовавшая о том, что кончина произошла не так давно. Несомненно, при жизни он был красивым мужчиной, он смеялся и плакал и, возможно, тоже разочаровался в любви. Он тоже знал, каково это — стать жертвой неумолимой жестокости.

Я бесстрашно коснулась пальцами блестящей, словно бы лакированной смуглой щеки.