Пентаграмма - Несбё Ю

Сивертсен стряхнул пепел в пустой стаканчик на полу и промахнулся.

Неужели он нащупал слабину? Харри и раньше так казалось, а потом выяснялось, что он ошибался.

– Слышали, обещают похолодание? – полюбопытствовал он.

– Я за норвежскими новостями не слежу, – усмехнулся Сивертсен, думая, что вышел победителем.

– Дождь еще, – добавил Харри. – Кстати, как водичка на вкус?

– Вода как вода.

– Значит, «Благословение Иосифа» держит марку.

– Чего Иосифа?

– «Благословение», «Blessing» – без вкуса и запаха. О, кажется, вы о нем слышали? Может быть, даже перевозили для Волера эту продукцию? Чечня – Прага – Осло? – Харри изобразил кривую усмешку. – По иронии судьбы.

– О чем вы?

Харри кинул ему какой-то предмет, тот описал высокую дугу и оказался у Сивертсена в руках. Предмет напоминал личинку. Это была белая капсула.

– Но она пустая… – Свен перевел взгляд на Харри.

– Само собой. Так сказать, привет от нашего общего начальника Тома Волера.

Харри выпустил дым через нос и посмотрел на Сивертсена. Увидел, как задергалась жилка на лбу, как пальцы нервно вцепились в подбородок.

– Ты, Сивертсен, как подозреваемый в четырех убийствах, должен бы сидеть в специальной тюрьме под надежной охраной. Не думал об этом? А ты сидишь в обычном изоляторе, куда может зайти всякий, у кого при себе удостоверение. Я мог бы вытащить тебя отсюда, дежурному сказать, что повел на допрос, поставить пару подписей, после чего отправить тебя прямиком в Прагу. Или – как в данном случае – в ад. Как ты думаешь, кто распорядился посадить тебя сюда, а, Сивертсен? Кстати, как самочувствие?

Сивертсен сглотнул. Слабина. Ох, какая слабина!

– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептал он.

Харри пожал плечами:

– Волер очень выборочно делится информацией с подчиненными, а я, как ты понял, любопытный по природе. А тебе, Сивертсен, самому не хочется, как и мне, увидеть полную картину? Или ты из тех, кто думает, что после смерти обретет вечную жизнь?

Сивертсен побледнел.

– Еще сигарету? – спросил Харри. – Или уже подташнивает?

Последнее слово сработало как детонатор. Сивертсен задышал открытым ртом, мотнул головой, и в следующее мгновение каменный пол камеры украсила желтая блевотина. Некоторое время он сидел и жадно ловил ртом воздух.

Харри неодобрительно посмотрел на те несколько капель, которые попали ему на брюки, подошел к раковине, оторвал кусок туалетной бумаги, вытер, потом оторвал еще один и подал Сивертсену. Тот отер губы, тяжело уронил голову и закрыл лицо ладонями. Потом он, всхлипывая, заговорил:

– Когда я вошел в коридор… то очень удивился, но понял, что он разыгрывает какую-то роль. Он подмигивал мне и мотал головой: мол, кричит он для кого-то другого. Через несколько секунд я понял его задумку. Вернее, решил, что понял. Я думал… что ему нужно, чтобы другие поверили, будто я вооружен. Тогда ему будет легче объяснить, почему он позволил мне ускользнуть. У него было два пистолета. Я думал, что второй – для меня: если бы кто-нибудь нас увидел, у меня в руке было бы оружие. Я просто стоял и ждал, пока он даст мне пистолет. А потом пришла эта бабенка и все испортила.

Харри снова встал у стены.

– То есть ты признаешься, что знал, полиция ищет тебя по делу о велокурьере-убийце? – потребовал он подтверждения.

Сивертсен покачал головой:

– Нет, нет, никакой я не убийца. Я думал, меня арестовали за контрабанду оружия и бриллиантов. Я знал, что Волер расследует подобные дела и поэтому все идет так гладко. И думал, по той же причине он собирается помочь мне с побегом. Мне нужно…

Его опять стошнило. На этот раз чем-то зеленоватым.

Харри подал бумагу.

Сивертсен начал плакать:

– Сколько мне еще осталось?

– Сейчас начнется, – ответил Харри.

– Что?

Харри вмял окурок в пол, сунул руку в карман и достал белую таблетку:

– Видишь? – Он держал ее большим и указательным пальцами. Сивертсен кивнул. – Если ты примешь противоядие в течение десяти минут после того, как выпил «Joseph's Blessing», у тебя еще будет какой-то шанс выжить. Эту таблетку я достал у приятеля-фармацевта. Ты спросишь зачем? Отвечу. Затем, что я хочу заключить с тобой сделку. Мне нужно, чтобы ты выступил свидетелем против Тома Волера. Рассказал все, что ты знаешь о его участии в контрабанде оружия.

– Да-да! Только дайте таблетку!

– Но могу ли я на тебя положиться, Сивертсен?

– Клянусь!

– Мне нужен обдуманный ответ, Сивертсен. Откуда я знаю, вдруг ты переметнешься на другую сторону, едва я выпущу тебя из виду? – Харри сунул таблетку обратно в карман. – А время-то идет. Почему я должен верить тебе, Сивертсен? Убеди меня.

– Сейчас?

– «Благословение» парализует дыхательную систему. Те, кто наблюдал за отравленными, утверждают, что это мучительная смерть.

Сивертсен два раза моргнул и начал говорить:

– Вы должны мне верить, ведь если я не умру сейчас, Том Волер поймет, что я разгадал его намерение убить меня. Тогда пути назад у меня не будет, и ему придется разделаться со мной раньше, чем я разделаюсь с ним. У меня попросту нет выбора.

– Хорошо, Сивертсен. Продолжай.

– Здесь, в тюрьме, у меня нет шансов. Все будет кончено еще до того, как за мной придут утром. Единственная возможность – как можно скорее разоблачить Волера и посадить его под замок. А в этом мне никто не поможет… кроме вас.

– Поздравляю, вам достается первый приз. – Харри встал. – Руки за спину, пожалуйста.

– Но…

– Делай, как я говорю. Надо убираться отсюда.

– Таблетка…

– Таблетка называется «флунипам» и помогает разве что от бессонницы.

Свен посмотрел на него с ненавистью:

– Ах ты…

К нападению Харри был готов: он уклонился в сторону и ударил. Сивертсен издал звук, похожий на звук надувного мяча, когда из него выпускают воздух.

Харри поднял его одной рукой, другой – надел наручники.

– Не нужно так беспокоиться, Сивертсен. Содержимое той ампулы, которую мне дал Волер, я слил в унитаз вчера вечером. А если у воды оказался какой-то привкус, то тут уж претензии к городской системе водоснабжения.

– Но… меня…

Они оба посмотрели на лужи желчи на полу.

– Съел что-нибудь не то, – бросил Харри. – Я никому не скажу.

Кресло в комнате дежурного тихо повернулось. Показался полуприкрытый глаз. Потом веко плавно поднялось, глаз пристально посмотрел на них, и Плакса-Грот неожиданно резво вскочил на ноги.

– Это что такое? – пролаял он.

– Арестант из камеры номер девять. – Харри кивнул на Сивертсена. – На допрос в шестую. Где расписаться?

– Допрос? Я не слышал ни про какой допрос.

Грот встал у стола, скрестив руки и широко расставив ноги.

– Насколько мне известно, Грот, мы вам обычно об этом не докладываем, – сказал Харри.

Удивленный взгляд дежурного перебегал от Харри к Сивертсену и обратно.

– Спокойно, – посоветовал Харри. – Небольшое изменение в планах. Арестант не будет принимать лекарство. У нас есть кое-что другое.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Ну разумеется. Если не хотите услышать всю правду, рекомендую поскорее достать журнал, Грот. У нас не так много времени.

Дежурный зажмурил правый глаз, но левым, «плачущим», продолжал смотреть на них.

Харри думал только о том, чтобы дышать ровно, и надеялся, что через одежду не заметно, как часто бьется его сердце. Уже сейчас вся его задумка могла развалиться как карточный домик. Занятная картина. Карточный домик без единого туза. Он надеялся только на то, что мышиные мозги Грота сработают, как предполагается. А предположение было основано на свободной трактовке постулата Эуне о том, что способность человека мыслить рационально, когда дело касается собственных интересов, обратно пропорциональна интеллекту.

Грот хрюкнул.

Харри надеялся, это значит, что он все понял. Понял, что для него, Грота, риска будет гораздо меньше, если Харри выпишет арестанта в законном порядке. Тогда впоследствии он расскажет следователям все, как было, без лишней угрозы быть пойманным на вранье, будто никто не входил и не выходил во время таинственной смерти в камере номер девять. И хорошо бы еще, чтобы Грот подумал, что Харри одним росчерком пера может избавить его от этой головной боли, да и проверять лишний раз ничего не надо: Волер же сам говорил, что этот идиот теперь в их шайке.

Грот кашлянул.

Харри написал свою фамилию на пунктирной линии.

– Марш! – сказал он и толкнул Сивертсена в спину.

Ночной воздух на стоянке обдал горло прохладой, будто холодное пиво.

Ракель проснулась.

Внизу кто-то вошел в дверь.