Пентаграмма - Несбё Ю

Вилли хохотнул:

– Если что, она вновь готова помочь, потому что любит его. Больше ни о чем не думает, разлука сводит ее с ума. Она надеялась, что со временем это пройдет, но вместо этого будто отрава разлилась по всему ее телу, и теперь страдает каждая клеточка. А некоторым клеточкам, должно быть, приходилось особенно туго. Потому что, она писала, когда она позволяет своему супругу – то есть мне – заниматься с ней любовью, то закрывает глаза и представляет его на моем месте. Естественно, я был потрясен. Но я просто умер, когда увидел дату на конверте. – Вилли снова зажмурился. – На штампе значился февраль этого года.

Новая вспышка молнии озарила комнату, и тени, словно призраки, взметнулись на стены.

– Что в таких случаях обычно делают? – спросил Вилли.

– Действительно, а что?

Вилли бледно улыбнулся:

– Не знаю. Я приготовил ей ужин с паштетом из гусиной печени и стаканом сладкого белого вина. Я устелил ее постель розами, и мы любили друг друга ночь напролет. А когда под утро она уснула, я лежал и смотрел на нее. Я знал, что не могу без нее жить, но знал я и другое: чтобы полностью ее обрести, мне сначала нужно ее потерять.

– Значит, тогда ты и начал планировать всю эту постановку? Каким образом убьешь свою жену и одновременно позаботишься о том, чтобы наказание за это понес человек, которого она любит.

Вилли пожал плечами:

– Я подошел к этой работе, как ко всякой другой. А любой сотрудник театра знает, что главное – это иллюзия. Ложь должна быть настолько правдоподобной, что в правду не захочется верить. Возможно, звучит парадоксально, но с моей профессией быстро понимаешь, что достичь этого куда легче, чем обратного. Люди сильнее привыкли ко лжи, чем к правде.

– Хм… Расскажи, как ты это делал?

– Зачем мне рисковать?

– Все равно я не смогу использовать твои слова в суде. Я не свидетель и в квартиру твою проник незаконным образом.

– Да, но ты умный парень, Харри. Может, я проговорюсь, а вы потом используете это для следствия.

– Может быть. Но мне кажется, тебе самому хочется рискнуть.

– Зачем?

– Затем, что тебе нужно это рассказать. Ты просто сгораешь от нетерпения. Прислушайся сам к себе.

Вилли Барли расхохотался:

– Так ты думаешь, что знаешь меня, Харри?

Харри покачал головой. Он пошарил по карманам в поисках сигарет, не нашел. Наверное, выронил пачку, когда упал на крыше.

– Я тебя не знаю, Вилли. Ни тебя, ни таких, как ты. Пятнадцать лет работаю с убийцами, а наверняка усвоил только одно. Они все ищут, кому бы обо всем рассказать. Помнишь, какое слово ты с меня взял в театре? Что я найду преступника. Я свое слово сдержал. Хочешь сделку? Ты рассказываешь мне – зачем. А я скажу, какие доказательства у меня есть против тебя.

Вилли изучающим взглядом посмотрел на Харри. Провел одной рукой по матрацу – вверх и вниз.

– Ты прав, Харри. Мне хочется рассказать. Вернее, мне хочется, чтобы ты понял. Насколько я тебя знаю, ты, возможно, даже сумеешь понять. Я ведь следил за тобой с самого начала следствия. – Вилли рассмеялся, увидев, как изменилось лицо у Харри. – Не знал, а?

В ответ Харри только пожал плечами.

– Найти Свена Сивертсена оказалось не так-то легко, как я думал, – начал Вилли. – Я сделал копию той фотографии, которую он прислал Лисбет, и поехал в Прагу. Прочесывал кафе и бары на Перловой и на Мустеке: показывал фото и спрашивал, знает ли кто-нибудь норвежца по имени Свен Сивертсен. Впустую. Но было ясно: кое-кто из них знает больше, чем хочет сказать. Через несколько дней я поменял тактику. Я начал спрашивать, кто мог бы раздобыть для меня красные бриллианты, которые, как я слышал, можно достать в Праге. Я выдавал себя за датского коллекционера драгоценных камней по имени Петер Сандманн и обещал баснословные деньги за бриллиант в форме пятиконечной звезды. Дал адрес своей гостиницы. Через два дня в моем номере зазвонил телефон. Его голос я узнал сразу же, свой постарался изменить, к тому же говорил на английском. Сказал, что сейчас веду переговоры о покупке другого бриллианта, и спросил, могу ли я перезвонить ему вечером – чуть позже. Есть ли у него телефон, по которому я всегда могу с ним связаться? Я слышал, с каким трудом он пытается скрыть свое нетерпение, и подумал, что ничего не будет стоить назначить ему в тот же вечер встречу в каком-нибудь темном переулке. Но я должен был совладать с собой. Как охотник, который держит дичь на мушке, но не стреляет, пока не видит, что попадет наверняка. Понимаешь?

Харри медленно кивнул:

– Понимаю.

– Он дал мне номер своего мобильного. На следующий день я уехал в Осло. Неделю я выяснял всю интересующую меня информацию о Свене Сивертсене. В Национальном регистре значилось двадцать девять Свенов Сивертсенов, девять из них подходили по возрасту, и только у одного не было постоянного места жительства в Норвегии. Я записал последний известный адрес, выяснил номер в справочной и позвонил. Ответила мне пожилая женщина. Она сказала, что Свен – ее сын, но он не живет у нее уже много лет. Я сказал, что мы с парой его одноклассников по начальной школе решили собрать всех вместе на юбилей. Она сообщила, что он живет в Праге, но много разъезжает, поэтому постоянного адреса и телефона у него нет. Кроме того, она сомневается, что он захочет встретиться с кем-то из одноклассников. Попросила повторить мое имя, но я сказал, что учился с ним в одном классе всего полгода и Свен вряд ли меня запомнил. А если и запомнил, то наверняка потому, что как раз в то время у меня были проблемы с полицией. Кстати, ходили слухи, что у Свена они тоже были. Это правда? Ее голос сразу стал недобрым. Она сказала, что это все было давным-давно, и неудивительно, что Свен так плохо себя вел: мы же так скверно с ним обращались. Я извинился за весь класс, повесил трубку и позвонил в городской суд. Представился журналистом и попросил найти, за что судили Свена Сивертсена. Уже через час у меня была предельно ясная картина, чем он занимается в Праге. Контрабанда бриллиантов и оружия. В моей голове начал созревать план. Я конструировал его из известных мне деталей. Контрабандист. Пятиконечные бриллианты. Оружие. И адрес его матери. Уже улавливаешь взаимосвязь?

Харри не ответил.

– Я снова позвонил Свену Сивертсену через три недели после того, как уехал из Праги. Я говорил по-норвежски своим обычным голосом, сразу же перешел к делу и сказал, что давно уже ищу человека, через которого мог бы без посредников получать оружие и бриллианты одновременно, и наконец-то нашел его, а именно – Свена Сивертсена. Он спросил, откуда мне известно его имя и телефон. Я ответил, что ему же будет лучше, если я сохраню все в тайне, и предложил не задавать друг другу ненужных вопросов. Ему это не понравилось, и разговор уже вот-вот готов был зайти в тупик, но тут я сказал, сколько готов заплатить за его товары. Деньги вперед, сказал он, и желательно на счет в швейцарском банке. Он спросил: «Это в кронах?» А я слегка удивленным голосом ответил: «Нет, разумеется, в евро». Я знал, что такая сумма сама по себе исключает возможность того, что я из полиции. Из таких дорогих пушек не палят по воробьям вроде Сивертсена. Тут он согласился. Я обещал перезвонить. Закончил я обдумывать свой план, уже когда шли последние репетиции мюзикла. Ну, Харри? Пойдет?

Харри покачал головой. Шум воды в ванной не прекращался. Сколько же времени она еще будет принимать душ?

– Мне нужны подробности.

– Это уже технические моменты, – отмахнулся Вилли. – Разве это интересно?

– Мне – интересно.

– Ну хорошо. Первым делом нужно было придумать Свену Сивертсену характер. Раскрывая персонаж перед публикой, главное – показать, какие мотивы им движут, о чем он мечтает, чего хочет. В общем, все, что придает образу живость. Я решил представить его убийцей без рационального мотива, но с сексуальной потребностью ритуальных убийств. Я не скажу ничего нового, но главное было сделать так, чтобы все жертвы – кроме матери Сивертсена – были выбраны будто бы случайно. Я почитал о маньяках и узнал пару занятных деталей, которые решил использовать. Например, связь между маньяком и его матерью или выбор Джеком Потрошителем места преступления, в котором следователи усматривали код. Тогда я пошел в Бюро городского планирования и купил там точную карту центра Осло. Вернувшись домой, я провел линию от дома на Саннер-гате до того дома, где живет мать Свена Сивертсена. Исходя из этой линии, я начертил точную пентаграмму и нашел адреса домов, расположенных ближе всего к другим концам звезды. Признаюсь, что чувствовал прилив адреналина, когда, склонившись над картой с карандашом в руке, представлял себе, что здесь – именно здесь – живет человек, чью судьбу я сейчас просто перечеркну. В первые несколько ночей я фантазировал, кем они могли бы оказаться, как могли бы выглядеть и какая жизнь у них была до сих пор. Но я быстро о них забыл, потому что они были неважны, это были эпизодические роли, бессловесные статисты.