Пучина боли - Блант Джайлс

Шелли Лануа, сестра молодого человека, сказала лишь: «Мы слишком подавлены, чтобы давать комментарии».

Имя Перри Дорн ничего не говорило Дороти Белл, но она быстрее бы узнала его лицо на снимке, если бы не академическая шапочка, скрывшая его преждевременно редеющие волосы. Впрочем, она не могла скрыть его тощую цыплячью шею, громадное адамово яблоко, глубоко посаженные скорбные глаза: да, несколько раз она видела этого юношу в приемной возле кабинета мужа.

В тот момент, когда она его узнала, сердце у нее учащенно забилось. Молодой человек, которому предстоит делать диплом, вместо этого решает свести счеты с жизнью, да еще и таким впечатляющим способом. Молодой человек, у которого столько причин быть счастливым, быть оптимистом. Молодой человек, который был пациентом ее мужа.

Когда Дороти впервые встретила Фредерика, — а с тех пор прошло уже больше тридцати лет, — на нее произвел глубокое впечатление его ум. Она и сама была не дурочка, получала отличные отметки у себя в медучилище, но он обладал блеском интеллекта, какой она никогда не сумела бы обрести. Он был темноволосый, симпатичный, без бороды, без очков, с очаровательным комплектом нервных тиков. Даже в свои двадцать с небольшим он уже был звездой в той лондонской больнице, где они тогда работали.

Когда однажды он предложил ей поужинать вместе, ей трудно было найти слова, чтобы ему ответить. Она обернулась: нет ли за ее спиной в коридоре других молодых врачей, которые участвуют в этом розыгрыше? Но никого не было.

В то время ни у него, ни у нее не было денег. Он повел ее в выдержанное в американском стиле заведение на Кингс-роуд, где в каждом кабинетике стоял музыкальный автомат и бутылочка кетчупа «Хайнц». В те дни гамбургеры считались в Лондоне экзотическим лакомством. Прошло уже много времени после того, как они поженились, когда Белл ей признался, что заведение оказалось гораздо дороже, чем он предполагал. У него едва хватило на то, чтобы заплатить за еду, на чаевые уже не осталось.

— Больше никогда не решался туда заходить, — любил говорить Белл, пересказывая друзьям эту историю. — От смущения.

Поначалу Дороти получала удовольствие от его ума и чувства юмора. А ему нравилась ее чуткость и то, как она сумела превратить мрачную квартиру в настоящий дом. Они были так довольны друг другом, что не видели смысла нарушать этот приятный ход жизни, заводя детей. Во всяком случае, так выражался Фредерик. Дороти не прочь была бы попробовать, но по его высказываниям она чувствовала, что он не из тех мужчин, кого порадовало бы отцовство.

Она до сих пор с тоской вспоминала об их первых годах. Они развлекались тем, что на выходные ездили осматривать сумрачные английские деревушки, а иногда выходили прогуляться.

Постепенно — она не могла бы точно сказать, когда это началось, — их первоначальное счастье стала подтачивать какая-то нестабильность в профессиональной жизни Фредерика. Когда-то он был в полном восторге от того, что ему дали постоянную должность в Кенсингтонской клинике: у нее была великолепная репутация, и вот ему посчастливилось туда попасть. Но всего через полтора года он вдруг объявил, что они переезжают в Суиндон: ему захотелось перейти в Суиндонскую больницу общего типа. Это было довольно приятное место; Дороти нравились коллеги-медсестры, и тем не менее она считала, что муж сделал серьезный шаг вниз по карьерной лестнице. Впрочем, вслух своего мнения она не выражала.

Как раз в Суиндоне Фредерик и попал под расследование: его заподозрили в том, что он выписывает слишком большие дозы лекарств. Как он ей объяснил, он всего лишь прописал страдающему депрессией трициклик: не особенно экзотическая стратегия лечения. Однако пациент практически сразу же проглотил целый пузырек снотворного, которое ему также выписал доктор Белл. Убитая горем семья покойного заявила, что Белл игнорировал очевидные призывы о помощи, что мальчика следовало госпитализировать. Больничное следствие признало его виновным в недостаточном присмотре за больным и всего лишь объявило ему выговор. Но он все равно пришел в ярость.

— Идиоты! — кричал он. — Тупицы. Что они понимают? Те, у кого депрессия, то и дело себя убивают. Между прочим, этот парень мог бы уже несколько месяцев быть мертв, если бы не я. Суицид для страдающих депрессией — в порядке вещей. И скрывать свои намерения для них тоже в порядке вещей. Им это отлично удается, у них большой опыт по этой части. Если меня обвиняют в том, что я не сумел прочесть его мысли, что ж, я готов признать себя виновным.