Компания чужаков - Уилсон Роберт

Все, кроме Пако.

Пако проспал до трех часов дня, а когда очнулся, его все еще мучили бессильные позывы рвоты. Он велел мальчику принести кувшин лимонада и размешать в нем соль. Выпил до дна, понуждая себя делать глоток за глотком, плача от едкой горечи. Выпил и ожил. На подгибающихся ногах спустился вниз и сел, как человек, выздоравливающий после тяжелой болезни, в тенечке, в углу двора, нащупал в кармане обломок сигареты. Попросил мальчика принести травяного чая и огоньку прикурить. Он заговорил с мальчиком, а поскольку кроме Пако никто никогда не обращал внимания на маленького слугу, мальчик охотно рассказал ему обо всем, что произошло, пока тот болел. Пако уселся поудобнее, соображая: время пришло, тот самый момент, о котором предупреждал англичанин. Теперь нужно лишь точно рассчитать свои действия. И награду.

От чая он вспотел. Ему хотелось пойти наверх и прилечь, но тут на соседнем стуле приземлился португалец.

— Что-то я тебя нынче утром не видел, — произнес Руй.

— Прихватило.

— Жаль, ты все пропустил.

— Не думаю.

— Мог урвать свой кусок.

— Еще не поздно.

— Значит, ты что-то знаешь? — заинтересовался Руй. — Я так и думал, если кто-то что-то знает, не иначе, это Пако.

— Что я знаю? — тупо спросил Пако.

Португалец откинулся на стуле и всмотрелся в собеседника так пристально, как будто ценная информация была у того написана на лице. Он протянул Пако сигарету — неслыханная щедрость в глазах галисийца.

— Про убийства слышал? — спросил португалец.

— Я слыхал, шесть человек умерло. Скольких из них убили — этого я не знаю.

— Трое покойников в Эштуриле.

— На Кинта-да-Агия. Там еще ограбление.

— Муж убил американца. Жена убила мужа. Но кто убил жену?

— Я думал, она сама, нечаянно, — сказал Пако.

— Не совсем.

— А кто ограбил дом?

— Вот именно.

— А ту англичанку, что жила у них в доме, не допрашивали разве?

— Ее там не было… трахалась где-то со своим парнем… с тем англичанином, которого ты видел в порту… как его бишь зовут?

— Уоллис, — произнес Пако, прикрывая ладонью нижнюю часть лица, и по этому жесту Руй догадался, что у Пако припрятан туз.

— На этом можно разжиться, Пако.

— Кто заплатит и сколько?

— Немцы. А сколько — посмотрим.

— Не тайная полиция.

— Нет.

— Им будет интересно узнать, что инглеза соврала? — заговорил Пако, и Руй замер, вслушиваясь в каждое слово. — Что ее любовник — вовсе не Уоллис?

— Не знаю.

— Что они хотят выяснить?

— Кто те двое, удравшие с Кинта-да-Агия в ночь убийства.

— Я мог бы рассказать им кое-что, а выводы пусть делают сами.

— Сколько?

— Но говорить я буду напрямую с генералом Райнхардтом Волтерсом. С ним, и ни с кем другим.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч эскудо.

— Рехнулся, что ли?

Пако прикрыл глаза: мол, на глупости не отвечаю. Руй что-то обдумал и кивнул.

— Решил, что все кончено? — тихо спросил он. — Пора выбираться отсюда?

— Мне — да, — сказал Пако. — Ты здешний.

— Прикупить землицы — об этом ты мечтаешь?

Пако пожал плечами. Разумеется. Вернуться в Галисию. Довольно с него продавать воду в Алфаме, как было перед войной. Пако заключает сепаратный мир.

Португалец велел ему сидеть на месте и никуда не уходить. Он бегом спустился по ступенькам и помчался по улице, прыгая через выбоины тротуара. Поспешно миновав английское посольство, он устремился прямиком к немецкому. Ему казалось, легкие его превратились в жалкие тряпочки от такого бега, он едва сумел пробормотать что-то привратнику и чрезвычайно корректной женщине в приемной. Стоял перед ее столом, пот ручьями лил с него на пол, а женщина, поочередно напрягая крепкие обнаженные икры, поднималась наверх. Через несколько мгновений она спустилась до середины лестницы и, чтобы не утруждать себя лишним спуском и подъемом, поманила португальца рукой. Руй, пока сообщал Волтерсу новости, инстинктивно держал свою шляпу на том самом месте, где привык держать руки фюрер. Брови генерала приподнялись, когда тот услышал, что инглеза соврала, а когда он услышал цену, последовал взрыв.

— Пятьдесят тысяч эскудо, чтобы выяснить, почему англичанка соврала! — во весь голос ревел Волтерс. — Сколько из них достанется тебе?

— Ни монетки, клянусь вам. Ни единой монетки.