Танец меча - Емец Дмитрий

Одно получилось не так, как ожидала Гелата: Ирка ничего не забыла. Даже ненадолго. Никако­го «ощущения смягчающего сна», который должен был отгородить ее хотя бы на время. Она вспомнила все сразу — в тот первый миг, когда сознание толч­ком вернулось к ней. Ирка попыталась сесть — у нее вышло, но зато потом, когда она попыталась свесить ноги…

Ирка не закричала. У нее не нашлось для этого дыхания. Она откинулась на подушку, накрылась с головой одеялом и пролежала долго, очень долго. Ногами больше не шевелила. Боялась.

«Это сон! Надо просто вытолкнуть себя из сна и — все!» — убеждала она себя.

Однако для сна все было слишком детально. Ирка видела пятно от потекшей ручки на пододеяльнике, да и воздух был горячий, «выдышанный». Она при­подняла край одеяла. Увидела неубранные тарелки с едой, лохматящиеся закладками книги в стопке, раз­бросанные диски…

Где-то за стенкой, очень близко, умными голо­сами бормотало радио. Ирка не выдержала. Стала осторожно шевелить пальцами ног и поняла, что пальцы не слушаются. Ниже пояса ее ног вообще не существовало: придаток, привесок, протез, русало­чий хвост — все, что угодно, только не ноги.

Страшное, почти забытое ощущение, когда важ­ная часть тебя тебе не принадлежит и ее надо пере­кладывать руками. Детские кошмары возвращались, только на взрослом витке.

На этот раз Ирка точно завопила бы, но тут кто-токоснулся ее накрытой головы. Ирка высунулась. Из-под кровати торчала чья-то рука, шарящая по одеялу. Рука знакомая, поцарапанная, с бахромой грязи под ногтем среднего пальца.

— Кто там?

— Тшш-ш! — прошипел голос. — Это я, Багров! Твоя бабушка ничего не знает! Я забрался через окно!

Он выползал из-под кровати, как червяк, сегмент за сегментом — руки, голова, плечи. Выполз и сел на ковре, отвоевав себе пространство от дисков и книг. Сердце Ирки рванулось к нему — за жалостью, за любовью, за утешением, но мысль, что Матвей ви­дит ее такой, обожгла бывшую валькирию.

— Уходи! Не смотри на меня!

— Ты что, серьезно?

— Оглох? Уходи!

— Не понимаешь, я…

— УХОДИ! — крикнула Ирка во весь голос.

Так крикнула, что закачалась бумажная люстра-шар. По линолеуму точно мячи запрыгали. Это за­стучали босые пятки Бабани.

Матвей толкнул раму, с ногами вспрыгнул на по­доконник и вышагнул в окно. Секунду спустя Бабаня ворвалась в комнату. Лицо бабушки напомнило Ирке печеное яблоко — такое же красноватое, натянуто-ровное, с морщинками у глаз. При всем том Бабаня выглядела далее лучше, чем на фотографиях десяти­летней давности. Она раз и навсегда сказала себе, что не имеет права стареть и умирать, потому что с кем тогда останется внучка?

— Прости! — сказала Ирка. — Сквозняк открыл окно, а я чего-то испугалась!

Бабаня кивнула. Она давно уже ничему не удив­лялась.

— Ну что? Вставать будем? Надо сделать массаж!

Привычным, до автоматизма доведенным движе­нием Бабаня сдернула Ирку с кровати, и вот она уже в кресле. Зная, как сильно Ирка не любит свои ноги, Бабаня накинула на них плед.

— Бедные ножки! Наверное, забыли уже когда и ходили! — не удержавшись, прошептала она.

Ирка отвернулась и стала смотреть в окно. Она едва могла дышать. Ее разрывало. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вытерпеть. Просто вытерпеть. Выдох-вдох.

* * *

На другой день все стали собираться к Ирке. Пер­выми пришли Дафна и Эссиорх. За ними Антигон под мороком безвозрастного дядечки с рыжими ба­кенбардами.

Бабаня носилась туда-сюда с чаем и спешила с шарлоткой. Она была довольна, что у ее внучки столько гостей. Она, правда, не совсем понимала, откуда они взялись, но потом решила, что из Ин­тернета. Такое иногда случается: годами общаешься с неким набором букв, а потом оказывается, что это еще и живой человек.

Дафна вытеснила Бабаню с кухни и мыла тарел­ки. Мыла так активно, что две моментально оказа­лись вымытыми навечно.

— Может, дальше я сама? — робко спросила Ба­баня.

— Я из лучших побуждений! — самоотверженно сказала Дафна. Третья тарелка выскользнула из по­крытых пеной рук и покатилась по кафелю.

Мефодий пока задерживался. Он встречался в метро с Бэтлой. Ему хотелось поговорить с ней нае­дине. То, что Ирка-валькирия и Ирка-из-его-детства оказались одним и тем же человеком, стало для Мефа потрясением.

Еще в первый день, когда все случилось, в наби­той «Газели» он сидел рядом с носилками и недовер­чиво смотрел на лицо девушки. Неужели та самая? Лицо, конечно, изменилось, но все же… Когда же услышал: «Северный бульвар», последние сомнения отпали.