Квартирный вопрос, или Байки черного маклера - Веденская Татьяна

Я выдохнула и улыбнулась:

– Как только вам будет удобно. Я все подготовлю.

О том, почему Лене пришлось продать квартиру, которую она просто обожала, я узнала после сделки. На встречу с покупателями Лена приехала на большом черном джипе с тонировкой, с блатными номерами. Мне она ласково улыбалась, а юриста на сделке не было. Он пропал, и больше я его не видела. Зато был Юра, который снова довольно улыбался и подсчитывал барыши.

– Вам всю мебель оставлять? – спросила Лена у покупателей.

– Нет, не надо. У нас своя, – фыркнул суровый мужчина, удивив Лену до глубины души.

Она отошла ко мне и спросила:

– То есть я все могу увезти?

– Кроме кухни, – кивнула я.

– Странно, – озадачилась Лена. – Но все стеллажи и мебель делались на заказ, специально под эти метражи. Весь проект разрушится, если заменить мебель.

– Ну… нам-то что? – пожала я плечами. – Хотите, мы поможем вам с переездом?

– Нет, ничего. У меня есть кому помочь. Просто… странно. – Она больше ничего не говорила, так как в остальном покупатели вели себя безукоризненно. То есть денег привезли достаточно и не устраивали «почемучку», самую неприятную забаву, которая может произойти на сделке. «Почемучка» – это такая форма стресса, выливающаяся в лавину неожиданных, зачастую бессмысленных вопросов, которые обрушиваются на голову риелтора в момент, когда смысла в этом уже никакого нет.

Представьте, все участники сделки, а иногда это человек до десяти, сидят в переговорной комнате депозитария, глубоко под землей, в бетонируемом склепе. Стол, стулья, проверочные и счетные машинки, ультрафиолетовая лампа. И, конечно, груда наличных денег на пустом столе. Все напряжены, лица сведены судорогой, все боятся, что что-то пойдет не так, сорвется. И тут находится один… редиска, нехороший человек, и начинает сеанс «почемучки».

– А почему деньги не опечатаны?

– А почему не все купюры по сто долларов?

– А где будет ключ от ячейки? А что, если мы его потеряем?

– А если деньги из ячейки пропадут?

– А если банк разорится?

– А если договор не зарегистрируют, что будет?

– А можно, я вот тут, в банковском договоре, фразу поменяю? Почему нет? Тогда я отказываюсь деньги сюда закладывать.

– А мне нужны расписки на расписки, что я их написал. Ну и что, что это ерунда. Я так хочу.

– А что, если вы – мошенники?

– А что будет, если завтра переворот, путч, смена власти? А если Земля сойдет с орбиты, кто мне деньги вернет?

«Почемучка» продлевает сделку на три-шесть дополнительных, никому не нужных часов, истончает нервы риелтора, доводит до белого каления нормальных участников сделки. Заткнуть «почемучку» невозможно, сократить время этой игры тоже крайне сложно, потому что ее затевают не для того, чтобы реально что-то узнать, а исключительно ради эротического удовольствия и выброса стрессовых волн. И, кстати, опыт показывает, что в любой сделке хоть один «почемучка», да найдется.

Ленина сделка шла безукоризненно. Видимо, я уже отработала свою «плохую карму», общаясь с ее юристом. Покупатели молча выкладывали на стол привезенные в полиэтиленовом пакете деньги, Лена распаковывала пачки, умело проверяла купюры под лампой, показывая высокую осведомленность в этом вопросе. Уютная тишина подземелья убаюкивала, прохлада оживляла. Красные ряды сейфовых хранилищ чем-то напоминали колумбарий, но это почему-то не пугало. Когда я шла между рядами бесконечных стенок с ящиками, я представляла, что в каждой стене, в каждом ящике хранится сокровище. Огромные кучи денег в одном и том же месте. И место это – депозитарий «Менатепа».

Кстати говоря, интересно, что в девяносто седьмом году этот депозитарий был чуть ли не единственным на весь наш активно торгующий собой город. Так что теоретически криминальному элементу было достаточно тогда засесть в правильных кустах напротив входа в депозитарий и отстреливать всех людей с черными закодированными «дипломатами», а также сумками, пакетами и авоськами. Улов мог бы оказаться огромным. Я знаю, что пару раз около депозитария действительно происходили ограбления, но в целом криминальный мир эту точку почему-то не трогал.

Последний раз я видела Лену, мою идеальную деловую женщину, при передаче ее квартиры нашему суровому, но богатому покупателю. Я подготовила акты и приехала по просьбе «сурового» 31 декабря девяносто седьмого года. Он был помешан на том, чтобы завершить дело в старом году, хотел даже поставить какую-то мебель, был напорист и настойчив, говорил руководящим тоном, так что я оставила своего ребенка у папы и поперлась через снега и сугробы выполнять риелторский долг. Лена уже сидела на квартире, «суровый» стоял у подъезда, охранял раскрытый настежь грузовик с мебелью. Я поднялась и прошла в квартиру, перешагнув через какие-то тюки. На месте стеклянного стола теперь стояла какая-то тумба, вместо стеллажей – огромные массивные темно-коричневые гробы с резными дверями и массивными зеркалами. Посреди этого громоздкого безумия сидела моя Лена и смотрела на меня потерянными глазами.