Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен

Вайресс и Бити оказываются неплохой компанией. Они дружелюбны в меру, но не чересчур любопытны. Когда разговор заходит о наших талантах, выясняется, что эти двое – изобретатели. Жалко же смотрится на их фоне мое надуманное увлечение модой! Вайресс упоминает швейную машинку, над которой трудилась в последнее время и которая «сама должна чувствовать натяжение ткани и выбирать силу…» Тут она отвлекается на соломинку у себя в руке.

– Силу стежка, – договаривает Бити. – Автоматически. То есть исключает человеческие ошибки.

И он рассказывает о музыкальных чипах личного изобретения, настолько крошечных, что умещаются в косметической блестке, и умеющих петь часы напролет. Во время предсвадебной фотосессии Октавия тоже упоминала о чем-то подобном. Похоже, настало время намекнуть на восстание.

– Ах да, припоминаю, – бросаю я как бы между прочим. – Несколько месяцев назад моя косметичка ужасно расстроилась, когда не сумела их раздобыть. Наверное, немало заказов из Третьего дистрикта сорвалось.

Бити всматривается в меня сквозь очки.

– Да. Ну а у вас как с углем в этом году? Были какие-нибудь неполадки?

– Нет. Разве что пару недель, когда нам прислали нового главу миротворцев, а так – ничего серьезного, – отвечаю я. – В смысле, на производстве это не сказалось. Но людям, конечно, пришлось голодать: все-таки две недели безработицы.

Думаю, они поняли, что я хотела сказать. Не было у нас никаких мятежей.

– А жаль, – произносит Вайресс немного разочарованно. – А мне ваш дистрикт казался довольно…

– Интересным, – заканчивает за нее Бити. – И не ей одной.

Мне становится не по себе. Получается, где-то люди готовы страдать гораздо серьезнее, нежели мои земляки. Надо сказать что-нибудь в их защиту.

– Впрочем, у нас не так уж много жителей. Даже непонятно, к чему в Двенадцатом в последнее время столько миротворцев, – вздыхаю я. – И все же мой дистрикт по-своему интересен.

По дороге в секцию, где учат строить убежища, Вайресс неожиданно замирает, уставившись на столы, у которых прогуливаются распорядители Голодных игр, едят и пьют, иногда посматривая и в нашу сторону.

– Гляди-ка. – Она легонько кивает в их направлении.

Подняв глаза, я вижу Плутарха Хевенсби в роскошной пурпурной мантии с меховым воротником, отличающей главного распорядителя. Он гложет ножку индейки.

Непонятно, что могло ее так заинтересовать. На всякий случай я отзываюсь:

– Да, в этом году он недурно продвинулся.

– Нет-нет, посмотри на угол стола. Почти не…

– Почти не заметишь, – заканчивает Бити, прищурившись из-под очков.

Я недоуменно моргаю. А потом… тоже вижу. Квадратный, со сторонами не более шести дюймов, клочок пустого пространства странно подрагивает. В воздухе словно пробегают незримые волны, слегка искажая контуры кубка с вином и деревянного края столешницы.

– Силовое поле. Занятно. Зачем распорядителям отгораживаться от нас? – задумывается Бити.

– Это, наверное, из-за меня, – признаюсь я. – В том году на индивидуальном показе я пустила в них стрелу.

Собеседники изумленно хлопают глазами.

– Ну да, меня здорово разозлили. Значит, у каждого силового поля есть что-нибудь в этом роде?

– Трещинка, – загадочно произносит Вайресс.

– Да, слабое место, – поясняет Бити. – В идеале поле должно быть совершенно невидимым.

Мне хочется продолжать расспросы, но нас зовут на обед. Пит все еще зависает в компании десятерых победителей, и я решаю поесть вместе с Третьим дистриктом. Вот бы уговорить Сидер присоединиться к нам…

Однако новые приятели Пита придумали кое-что поинтереснее. Они стаскивают небольшие столики вместе и собирают один крупный стол, чтобы все могли есть сообща. Теперь я вконец теряюсь. Даже в школьные времена терпеть не могла питаться за общим столом. Честно: я бы так и обедала в одиночестве, если бы Мадж не обзавелась привычкой подсаживаться ко мне. Возможно, я бы еще стерпела общество Гейла, но он учился в старшем классе, и наши трапезы ни разу не совпадали.

Беру поднос и пробираюсь к тележкам, заставленным разной едой. Пит ловит меня у кастрюли с тушеным мясом.

– Ну, как прошло?

– Отлично. Прекрасно. Мне нравятся победители из Третьего дистрикта. Вайресс и Бити.

– Серьезно? – переспрашивает он. – Честно говоря, все над ними подшучивают.

– Почему меня это не удивляет? – парирую я.

Помню, Пита и в школе всегда окружала толпа приятелей. Непонятно, как он вообще обратил на меня внимание. Разве что из-за странностей.

– Джоанна зовет их: Тронутая и Долбанутый.

– Ну, разумеется. А мне-то хватило глупости посчитать их полезными. Но если сама Джоанна так сказала, натирая голые груди для драки, тогда конечно…

– Вообще-то, прозвища прицепились к ним несколько лет назад, – отвечает Пит. – И я не хотел никого обидеть. Просто делюсь информацией.

– Так вот, Вайресс и Бити очень умные. Они изобретатели. Они с ходу заметили силовое поле вокруг распорядителей. И если нам не судьба обойтись без союзников, лучше уж предпочесть эту парочку. – Я с такой силой швыряю половник в кастрюлю, что на нас обоих летят брызги соуса.

– Почему ты злишься? – интересуется Пит, утираясь подолом рубашки. – Из-за той шутки у лифта? Извини. Я думал, мы вместе посмеемся.

– Забудем, – трясу головой я. – Много разных причин.

– Дарий, – кивает он.

– Дарий. Игры. Это дурацкое приказание Хеймитча с кем-то дружить…

– Если что, можем снова остаться вдвоем.

– Знаю. Но Хеймитч, наверное, прав, – возражаю я. – Он всегда прав – если это касается Игр. Только не говори ему, что я так сказала.

– В любом случае последнее слово насчет союзников останется за тобой. Но мне сейчас ближе всего Рубака и Сидер, – заявляет Пит.

– Сидер – да, Рубака – ни за что. Вряд ли я передумаю.

– А ты пойди пообедай с ним. Обещаю, я больше не дам ему лезть с поцелуями.

За обедом Рубака и в самом деле был не так ужасен. По крайней мере, он трезв, а если даже и грубовато подшучивает оглушительным голосом, то в основном над самим собой. Ясно, чем он привлек нашего ментора с его темным образом мыслей, однако я все-таки не уверена, что готова взять этого человека в союзники.

Стараюсь вести себя дружелюбнее – и не только с ним, а со всей компанией. После обеда наведываюсь в секцию по определению съедобных насекомых вместе с трибутами Дистрикта номер восемь – Цецелией, оставившей дома троих ребятишек, и Лаем, тугоухим старцем, который с трудом понимает, что вообще происходит вокруг, и упрямо сует себе в рот ядовитых букашек. Меня так и разбирает рассказать о той лесной встрече с Бонни и Твилл – но как исхитриться? Кашмира и Блеск, сестра и брат из Первого дистрикта, сами приглашают меня заняться плетением подвесных гамаков. Оба держатся вежливо, но прохладно. Скорее всего, они лично знали убитых мной Марвела и Диадему, а то и были их менторами. И гамак, и попытка завести разговор получаются у меня не очень. Потом я некоторое время размахиваю мечом бок о бок с Энорабией. Мы обмениваемся двумя-тремя фразами, однако на большее нас не хватает. В рыболовной секции ко мне снова подходит Финник – главным образом чтобы представить старушку Мэгз из его родного дистрикта. Говорит она с жутким акцентом, да еще и картавит (похоже, перенесла инсульт), так что мне удается разобрать лишь одно слово из четырех. Однако могу поклясться, дайте ей что угодно – шип, рыбью косточку, кольцо-сережку, – и эта женщина в мгновение ока сделает рыболовный крючок. Немного погодя я перестаю слушать инструктора и попросту повторяю за ней. Изгибаю гвоздик, цепляю его на леску, сплетенную из своих волос – и получаю в награду беззубую улыбку, а также неразборчивое, но явно лестное замечание. Мне вдруг вспоминается, как Мэгз вызвалась на арену вместо молоденькой истерички из своего дистрикта. Сомневаюсь, что ею тогда двигала надежда победить. Старушка спасала несчастную девушку, так же как я – свою Прим. Обязательно нужно взять ее в нашу команду.