Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен

– Что ж, это многое объясняет, – бормочет изобретатель.

Мы с Питом переглядываемся, и я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Многое? Объясняет? Кому из нас?

В скором времени из ближайшего, одиннадцатичасового, сектора долетает назойливый стрекот. На этот раз он звучит куда громче. Все напряженно вслушиваются.

– Это не техника, – решительно заявляет Бити.

– Мне кажется, насекомые, – предполагаю я. – Может, жуки.

– Кто-то с клешнями, – прибавляет Одэйр.

Звук нарастает, точно наши тихие разговоры дали понять неведомому, что живая плоть – очень близко. Не знаю, кто там, но руку даю на отсечение: оно за пару секунд обглодает нас до костей.

– Ладно, все равно пора уходить, – произносит Джоанна. – Гроза начнется меньше чем через час.

И мы уходим. Правда, недалеко. К такому же дереву, только растущему на участке кровавых дождей. Присев на корточки, подкрепляемся местной пищей и ждем полуденного сигнала. По просьбе Бити, когда стрекот начинает понемногу стихать, я забираюсь повыше и наблюдаю. Молния ослепляет даже на расстоянии, даже при ярком солнечном свете. Дерево целиком окутывается раскаленным бело-голубым сиянием и выбрасывает в воздух снопы электрических искр. Спустившись, я докладываю Бити обо всем, что увидела. Кажется, мой дилетантский отчет его вполне удовлетворяет.

После этого мы окольным путем возвращаемся на десятичасовой участок пляжа. Гладко вылизанный волной песок сияет от влаги. Бити отпускает всех отдохнуть, а сам берется за дело. Оружие выдумал он, мы в этом ни рожна не смыслим, и у нас появляется такое чувство, словно учительница разрешила пораньше уйти с уроков. Сперва мы по очереди спим под тенистым покровом джунглей, но ближе к вечеру все уже на ногах и взволнованы. Раз уж настало время прощаться с морской пищей, почему бы не устроить пир напоследок? Под руководством Одэйра мы закалываем трезубцами рыб, собираем моллюсков и даже ныряем за устрицами. Этот вид охоты мне нравится больше всего. Не то чтобы я обожала устриц, которых попробовала в Капитолии лишь однажды, да и то с брезгливостью: больно уж склизкие. Но как приятно погружаться на глубину, в какой-то иной, неведомый мир! Вода совершенно прозрачная, косяки красноватых рыб и таинственные морские цветы превосходно смотрятся на фоне песчаного дна.

Джоанна стоит на страже, пока мы с Питом и Финником чистим и раскладываем на листьях добычу. Мой напарник вскрывает очередную раковину и вдруг усмехается.

– Смотрите! – На его ладони блестит безукоризненно круглая жемчужина размером с горошину. – Знаешь, – обращается Пит к Одэйру с самым серьезным видом, – под очень сильным давлением уголь тоже превращается в жемчуг.

– Чушь какая, – презрительно отмахивается тот.

А я прыскаю в кулак. Именно так глупышка Эффи представила нас Капитолию в прошлом году. Угольки, из которых под сильным давлением жизненных обстоятельств получились жемчужины. Красота, порожденная страданием.

Ополоснув находку водой, Пит протягивает ее мне.

– Это тебе.

Я кладу подарок на ладонь и рассматриваю под солнцем радужные переливы на белоснежной поверхности. О да, я оставлю эту жемчужину. Буду хранить ее до скончания нескольких отведенных мне жизнью часов. Последний подарок от Пита. Единственное, что я могу от него принять. Может быть, именно это придаст мне сил перед смертью.

– Спасибо, – благодарю я, сжав ладонь и невозмутимо глядя в глаза человеку, который стал моим главным противником, решив сохранить мою жизнь ценой собственной. И мысленно обещаю себе сорвать его планы.

Пит делается серьезным и пристально смотрит на меня, словно хочет прочесть мои мысли.

– Медальон не подействовал, да? – произносит он, хотя Финник рядом, хотя все рядом и слышат каждое слово. – Китнисс?

– Подействовал, – отзываюсь я.

– Но не так, как бы мне хотелось, – произносит он, отводя глаза, и до конца ужина смотрит только на устриц.

Когда мы уже собираемся приступить к еде, появляется парашют и приносит приятные дополнения к нашему пиру. Баночку острого красного соуса и новую порцию булочек из Дистрикта номер три. Разумеется, Финник тут как тут, бросается их пересчитывать.

– Снова двадцать четыре.

Всего, значит, тридцать две. Мы берем по пять; в остатке – семь штук. Поровну их уже не поделишь. Это – пища для одного человека.

Солоноватая рыба, мясистые моллюски и даже устрицы превосходны на вкус, когда их как следует сдобришь соусом. Мы набиваем себе животы до того, что не можем проглотить больше ни кусочка, но и после этого остаются объедки. Выбрасываем их обратно в воду: пусть не достанутся после нашего ухода соперникам. Ну а пустые ракушки волна потом смоет с берега.

С этой минуты нам больше нечем заняться, только ждать. Мы с Питом безмолвно сидим у кромки воды, рука в руке. Он уже произнес прошлым вечером речь, которая не заставила меня передумать, а я никогда не соображу, как можно уговорить его. Время подарков и убеждений истекло.

Но у меня на поясе, в парашютике, вместе с лекарством и трубкой завернута морская жемчужина. Надеюсь, мои пожитки потом доставят домой…

И мама с Прим догадаются вернуть ее Питу, прежде чем хоронить мое тело.

Звучит гимн, однако на небе не появляется ни одного лица. Зрители, должно быть, уже волнуются: где же кровь? Впрочем, ловушка Бити обещает им столько потехи, что распорядители не удосуживаются строить нам новые козни. Может быть, им самим интересно: сработает или нет?

Около девяти мы покидаем усеянный ракушками лагерь, переходим на двенадцатичасовой участок пляжа и при свете луны начинаем неспешное восхождение к Дереву молний. Утром было гораздо легче: теперь животы набиты до отказа и мучает одышка. И зачем только мне понадобилось запихивать в себя последнюю дюжину устриц?

Бити обращается к Одэйру за помощью, а все остальные стоят на страже. Прежде чем коснуться дерева, изобретатель отматывает несколько ярдов проволоки, просит Финника хорошенько закрепить ее вокруг сломанной ветки и положить на землю. Затем они становятся по разные стороны от ствола и, передавая катушку друг другу, обматывают его проводом. Сначала вроде бы наугад, но постепенно я начинаю различать затейливый узор, мерцающий в лунном свете. Интересно, это как-то повлияет на действие западни или же Бити хочет произвести впечатление на зрителей? Ручаюсь, большинство из них разбирается в электричестве не лучше меня.

Работа как раз окончена, когда мы слышим рокот воды. Я раньше не задумывалась, когда именно происходит обвал. А ведь сначала волна должна вырасти, подняться, потом обрушиться и отхлынуть с берега. Но, судя по небу, сейчас половина одиннадцатого.