Огромный черный корабль - Березин Федор Дмитриевич

«Сколько мы еще проживем здесь? – размышлял Лумис. – Денег хватит дней на семь, к тому же Магриита говорит, что долго здесь не задержится. А что потом? А плевать, что там, главное, сейчас будет что-то очень вкусное и Магриита на десерт». Не смотря на толкотню на станции «пневмо», прохожих вокруг не было, что неудивительно, в самый жаркий период суток в привилегированном районе города. Все сейчас отлеживались в креслах, уставясь скучающим взором в экраны стереовизоров. Он вдруг остановился. Что-то он упустил из виду, что-то такое маленькое и не заметное. Он оглянулся. Залитая светом, идеально гладкая поверхность стекломилметола была пустынна. Что же тогда удивило его? Нервы, нервы никуда. Мания преследования. Это после той ночи, после всех этих сумасшедших циклов конспиративной работы. Наверное будет правильно завязать с этим навсегда, бросить это занятие. Хватит, навоевались вволю. Пусть все эти «бунтующие цветы» и «повстанцы» воюют со всем миром, а он будет есть омаров и пить крапс и плевать на всю эту обреченную борьбу за рай на планете. Вот только Магрииту надо попытаться убедить.

Где-то впереди, над пирамидальными спиралогритами промчался по блестящей, тонкой нити монорельса, светящийся монотрон. Он, на мгновение, разорвал полуденную тишину и растворился, юркнул за полыхающую отражением Фиоль стену огромной гостиницы. И тут, словно яркая вспышка озарила память. Лумис ясно увидел то, мимо чего прошел несколько минут назад. Там, позади, на стекломилметоле, лежал клочок шерсти гиплихксиниса. Подкосились колени и сразу, куда-то на задний план, отодвинулись крих-лепешки и соус из икры мигри. Словно раздался отрезвляющий удар, разверзлась небесная твердь, и на отупевшую от зноя землю хлынул холодный будничный дождь. Рухнул, так тщательно и кропотливо возводимый, воздушный замок. Он ускорил шаги, но внезапно остановился. Над головой навис, упирающийся в зенит, отель «Бриллиантовая корона». Сейчас он войдет в скоростной лифт, и когда, через мгновение, кабина зависнет на семьдесят первом этаже, и уйдет вниз створка люка, он сделает последний шаг к своей гибели. Интуиция, выработанная за долгие циклы работы в подполье, уже подсказала решение. Внешне совершенно безмятежный, он втиснулся в яйцеобразную, матовую камеру уличного кристаллофона городской связи и недрогнувшей рукой надавил нужные клавиши. Ритмично пульсировал экран и ярко горела красная лампочка над ним, а он, упираясь спиной в вогнутую стенку камеры, не мигая смотрел в одну точку, и, словно из необозримой дали, до него доходил монотонный повторяющийся голос из трубки: «Абонент не подключается. Пожалуйста, рассоединитесь. Не занимайте линию».

Он молча надавил клавишу и вышел на опаленный солнцем тротуар. Возникла нелепая, ужасно простая мысль: пойти купить у этого частника игломет, и вернуться сюда в отель; потом, забаррикадировавшись в номере, держать круговую оборону и убивать, просто убивать, подонков из «патриотической полиции», пока они не забросают его газовыми гранатами. Когда ее взяли? Может, ее арестовали только что, и он еще успеет? А что, собственно, он успеет? И подгоняемый каким-то внутренним чутьем, он двинулся назад к тому месту, где лежал клочок голубого меха с ее плеча. Он почти бегом проскочил в отходящий от главного тракта переулок и чуть не сбил с ног зазевавшегося пешехода. Тот испуганно шарахнулся в сторону, но Лумису уже не было до этого никакого дела, потому что в этот момент раздался смех, дикий и невероятно глупый в этой тишине. И когда Лумис повернул за угол, он сразу увидел...

Это были даже не «патриоты», это были обыкновенные «стражи безопасности». Двое полицейских волокли...

Ее волосы сбились на затылок и обнажили мертвенно бледное лицо, с кровавой ссадиной на левой щеке. С плеча свешивались остатки шкурки гиплихксиниса и раздвинутые ноги волочились по стекломилметолу.

Офицер стоял тут же, повернувшись в профиль, и ярко сверкал на предплечье выпуклый шеврон с изображением сжатой кисти. Жизнерадостный вояка наступил резной подошвой ботинка на разутую, бесчувственную ногу и вновь закатился диким хохотом. И добывала же Академия Порядка и Нравственности (АПН) где-то таких весельчаков.

– Ну и стерва, Мятая луна меня забери, – вещал он, продолжая покатываться, – под благородную подделывается. Ну, мы тебе покажем.

– Вот же дерьмо, – проговорил один из полицейских и сплюнул, прямо на едва прикрытую грудь.