Богадельня - Олди Генри Лайон

Имя этому главному…

Дрожащими руками Алехандро достал шкатулку. Взламывая печать, порезался острым серебряным ланцетом. Капля крови упала на желтый листок пергамента, дремлющий в шкатулке. Всего один листок. Всего одно слово.

Ответ, уже готовый слететь с губ самого Алехандро.

И капля крови – словно подпись на ином договоре: сейчас Алехандро, не дрогнув, подписал бы его в обмен на тайну Магистерия.

Все-таки Гильдия нашла секрет! Нашла давным-давно! Выходит, правы были мудрейшие из алхимиков, утверждая, что Магистерий, иначе «Тинктура Адептов», и Панацея – суть одно, и трансмутация элементов – лишь побочное свойство чудесной субстанции. Магистерий воздействует в первую очередь на человека.

На человека!

С этого момента, кроме привычных трактатов «О ядах» Арнальдо де Виланова и «О металлах и минералах» Альберта Великого, а также трудов Абу Мансура и Фра Бонавентуры, на столе фармациуса часто можно было узреть двухтомное «Завещание» Раймунда Луллия, «Могущество алхимии» и «Зеркало алхимии» Роджера Бэкона, включая целый ряд менее известных манускриптов того же направления. Странное дело: почему-то среди этих книг постоянно оказывались «Directorium vitae humanae» Иоанна Капуанского, «Венценосец и следопыт» Симеона Сифа, «Калила и Димна» Абдаллаха ибн ал-Мукаффы, труды рабби Йоэля и Буда-Сирийца, вроде бы отношения к алхимии не имевшие. Впрочем, в семье де ла Ита эти книги читались-перечитывались из поколения в поколение, и очередной фармациус-отравитель всякий раз обнаруживал там нечто новое для себя…

Разумеется, Гильдии нет смысла делиться сокровенной тайной. Это Знание дает власть. Скрытую, призрачную – но от того не менее реальную. Гильдия решает, кто, с ее точки зрения, достоин Обряда, а кому предстоит в скором времени умереть от смешения жизненных соков. За проведение Обряда хорошо платят. Без Гильдии в считаные десятилетия угаснут величайшие династии Европы – и потому Душегубов не осмеливается тронуть даже всемогущая Церковь. Гильдия имеет целый ряд неслыханных привилегий. Большинству Душегубов разрешено вместо позорного оружья носить лишь его символ, изображенный в грамотке. Гильдия…

Но если алхимикам Гильдии удалось создать «тинктуру адептов» – почему бы не повторить их успех? «Философский камень» существует, а раз так… Трансмутация низких металлов в золото меркла перед возможностями, открывающимися для обладателя истинного Магистерия! На это не жалко потратить жизнь. Отец не сумел довести дело до конца, но указал сыну верный путь. А если не успеет он, Алехандро, работу продолжит его сын Мануэль. Алехандро ясно видел: мальчик обладает всеми необходимыми задатками и склонностями, едва ли не в большей степени, чем он сам.

И тогда род де ла Ита…

Алехандро был провидцем: он не успел. Однажды утром Мануэль нашел отца спящим в лаборатории. Горн давно остыл, а отец спал, уронив голову на руки, и длинные волосы его рассыпались по столу грудой седого пепла.

Рука Алехандро на поверку оказалась холодней льда.

А в дневнике осталась незаконченной последняя, странная запись: «Крупнозернистый песок матово-серебристого или розовато-перламутрового блеска, очень горький на вкус…»

Мануэль так и не выяснил, что явилось причиной смерти отца: старость, переутомление (Алехандро не щадил себя, сутками просиживая в лаборатории: поиск Магистерия превратился для него в болезненную, всепоглощающую страсть!), или ядовитое соединение, образовавшееся в результате опытов… Но внук продолжил дело предков. Последовательно, осторожно, никуда не торопясь и не изматывая себя ночными бдениями у атанора, как называлась алхимическая печь. Да, он тоже жаждал раскрыть тайну, но у него была семья, которую надо кормить, были заказы на лекарства и яды, которые следовало выполнять; впереди у него была вся жизнь.

Мануэль не знал, что однажды, подобно скорпиону, вонзит отравленное жало в самого себя. В тех, кто был для фармациуса дороже жизни.

Что жизнь – закончится.

Прежняя жизнь фармациуса, отравителя и дерзкого алхимика, тщившегося достичь большего, нежели Красный Лев,^[24] бывший для иных пределом мечтаний.

Но мечта осталась. Мечта о чуде, явленном в мир Всевышним руками детей Его. Греза о волшебном Магистерии, дарующем силу и молодость, побеждающем болезни, возвращающем человеку подлинный Образ и Подобие. Новый Мануэль, приняв монашеский устав Цистерциума, знал: чудо существует. Оно – в руках Гильдии. Оставив надежду создать Магистерий самостоятельно, монах понял: тщетно противиться воле Творца. Но, быть может, теперь фратер Августин наконец вышел на правильный путь? Уняв юношескую гордыню («Я сумею! Я!..»), искупив за одну бесконечную ночь страданий грехи предков, смирившись, став другим человеком – получить тайну из рук ее хранителей?! «Чудо», – скажете вы? Да, чудо. Но все в воле Господней, и если Он захочет явить чудо…