Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К - Фрай Макс

Е (Ё)

Влюбившись в Европу, Зевс похитил ее…

Мы сидим в полутемном кафе (дорогу показывала Маша, поэтому я сейчас совершенно не понимаю, в какой части необъятного центра Москвы нахожусь, но мне плевать). Можно сказать, я достиг некоторых успехов. Еще по дороге мы перешли на «ты». Маша смотрит на меня скорее с неявной симпатией, чем с явным отвращением; почти все время молчит, но мой треп слушает с удовольствием. Иногда даже улыбается одобрительно – и на том спасибо. Она не отказывается ни от кофе, ни от коньяка; после некоторых колебаний интимным шепотом признается, что вполне способна съесть полкило мороженого за один вечер, и я тут же предоставляю ей такую возможность. Идиллия.

Казалось бы, все идет по плану, и можно расслабиться, предоставив событиям случаться самостоятельно, ибо они знают, как лучше, а я – нет. Можно-то оно можно, но я так и не притронулся к стакану с мутно-красным напитком (что я себе заказал? коктейль? – вероятно); лоб мой пылает, руки холодны и подвижны, как две обезумевшие рыбины, а рот не закрывается. Больше всего на свете я боюсь замолчать. Боюсь, что возникнет пауза и у моей новой знакомой появится возможность спросить себя: «А что, собственно говоря, я делаю здесь, с этим странным типом, и не пора ли мне сматываться?» А я не хочу, чтобы она задавала себе такие вопросы. Если Маша встанет и уйдет, что мне останется делать? Красться за нею по темным переулкам, подряжать в погоню флегматичного московского таксиста, взламывать кодовый замок подъезда? Глупости какие… Но я понимаю, что готов совершить все эти глупости и множество других, куда более впечатляющих. Потому что…

Ага.

Однажды, давным-давно, две недели и две судьбы назад, я встретил женщину, рядом с которой вдруг понял, что в моей жизни все наконец-то стало правильно (а кто она, какая она, что у нее на уме, на сердце и в прошлом – все это не имеет значения, потому что нас всего двое на этой планете, и всегда было двое: я и она, а больше никого – просто я, дурак, этого не понимал). Но сероглазая убийца по имени Ада велела мне выметаться из ее жизни, «с вещами на выход», а сама отправилась искать Нижний Город, наше с нею общее наваждение, одно на двоих. Это могло бы разбить мне сердце, если бы хоть немного походило на эпизод из настоящей человеческой жизни. Но наша короткая встреча казалась мне лишь обрывком длинного, путаного, почти лишенного связности сновидения, поэтому я просто принялся ждать пробуждения, когда можно будет открыть глаза и просто забыть Аду и всё, всё, всё… Вообще всё.

Но пробуждение не наступало. Казалось, я, напротив, засыпаю все глубже, и пульс, свидетельствующий о жизнеспособности тушки, оставшейся где-то по ту сторону вещей, уже едва различим. И вдруг великодушная Ада посылает мне навстречу свою тень, зазеркальную сестру-близняшку, – кто я такой, чтобы отказываться от подобных подарков?! И что со мною станет, если я не удержу ее дар в неловких руках?

То-то и оно.

Поэтому когда Маша мягким жестом прерывает мой монолог и встает из-за стола, я, потеряв остатки такта и здравого смысла, вскакиваю, чтобы последовать за нею: на край света или в дамскую уборную – мне все равно. Лик мой, вероятно, страшен и смешон, но она не ужасается и даже не смеется, а кивком подбородка указывает на свою сумку, повисшую на спинке стула. Дескать, вот тебе залог моей верности, никуда я не денусь, поэтому сядь на место и подожди. Вслух же она говорит только: «Сейчас вернусь», и я обессилено шмякаюсь обратно, на свое место. Раздается громкий шлепок, словно кто-то уронил на пол большой кусок сырого теста, и я тихо смеюсь от облегчения, хотя глаза мои почему-то на мокром месте – только этого не хватало!

Впрочем, к моменту возвращения прекрасной дамы я уже в полном порядке. Меня снова можно показывать детям и домашним животным и даже рассчитывать, что сие зрелище доставит им некоторое удовольствие.

– Значит, так, – строго говорит Маша. – Я вполне готова поверить, что ты увидел меня и потерял голову. Так, вероятно, бывает, хотя до сих пор еще ни один мужчина не набрасывался на меня на улице. Ну, лиха беда начало… Но почему, когда я встала из-за стола, у тебя было такое лицо, словно ты сейчас умрешь? Ты что-то говорил о женщине, на которую я похожа. Давай, рассказывай все. Если уж я связалась с маньяком, имею право знать историю болезни.

– Ладно, – говорю. – Будет тебе история, добрый доктор Маша. Начинай щипать корпию.

И вкратце пересказываю ей историю знакомства с Адой. Адаптированную версию, согласно которой Ада – не убийца, а просто женщина, с которой я столкнулся на улице. Бóльшую часть иррациональных обстоятельств, сопутствовавших нашей встрече, я пока тоже оставляю при себе. Дескать, случайные знакомые рассказали, как можно круто переменить судьбу, а поскольку меня терзала депрессия и терять было нечего, я решил тут же проверить: сработает ли? Зажмурился, побежал, ну и, ясное дело, сшиб с ног прекрасную незнакомку… Далее можно обойтись почти без купюр, просто о Нижнем Городе, зловещих Мастерских и мистических троллейбусах нужно болтать поменьше, а вот о внезапно обнаружившемся родстве душ и неожиданном, сумбурном прощании следует рассказывать детально, не брезгуя гиперболами. Пусть ее проймет. Пусть почувствует, как много значит для меня ее внешнее сходство с Адой, пусть знает, что, если уйдет, не оставив ни адреса, ни телефона, ни надежды на новую встречу, я сойду с ума от отчаяния и буду выть на луну, пока не превращусь в серого волка (им, тварям лесным, все же полегче нашего живется: ни тебе роковых встреч, ни тебе разбитых сердец, сплошной основной инстинкт да тайная власть Гекаты, с каковой я, пожалуй, готов примириться…).

Я бы не умолкал до рассвета, но кафе закрывается в полночь, которая каким-то образом умудрилась наступить, поэтому мы выходим на улицу. Нервы мои на пределе, и зубы стучат не от ночной прохлады; защита завершила свое выступление, и сейчас мне вынесут приговор: «Проводи меня до метро», «Поймай мне такси», «Позвони мне завтра», «Все это мило, но мне пора», «Ты действительно маньяк, и не смей за мной идти», «Если ты ко мне прикоснешься, я закричу» – нужное подчеркнуть.

– Ты действительно маньяк, – говорит Маша. С удовольствием смотрит на мою перекосившуюся от отчаяния рожу и продолжает: – Если ты меня не обнимешь – сейчас, немедленно! – я закричу.

Кричать ей, ясен пень, не пришлось.

Единорог своим рогом очищает воду, отравленную змеем.

– Слушай, а ты вообще хоть где-нибудь живешь?

– Живу. В Гнездниковском переулке.