Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К - Фрай Макс

Веня умолкает, довольный произведенным эффектом: я пялюсь на него во все глаза, даже рот приоткрыл, кажется. «Дали точный адрес» – надо же! Это не может быть простым совпадением. Дали. Точный. Адрес. О господи.

– Это все? – спрашиваю наконец.

– Все. Только одно четверостишие. Но если ты внезапно понял, что любишь поэзию превыше всех прочих мирских утех, имей в виду, у меня одна из лучших библиотек в Москве. И самиздат, и тамиздат, и тутиздат, не говоря уже о давным-давноиздате…

Песня тем временем умолкает и тут же начинается снова. Прослушиваем ее в молчании. Короткая пауза, щелчок – и опять «Лестница в небо», никакого разнообразия.

– Пленку, наверное, обрезали и склеили, – смеется Веня. – Я и сам так когда-то делал. Чтобы слушать очередную Самую Главную и Любимую Песню без перемотки. Ну и понты, конечно: кассеты – дефицит, а мне, дескать, не жалко… Опа! А здесь твой сирота лажанулся. «Лестница в небо» – из концерта 71 года, а тут почему-то написано 1965… или даже нет, еще хуже. Шестерка переправлена на девятку. 1995. Странно. До девяносто пятого года еще дожить надо – и сироте, и нам с тобой, и Планту с Пейджем.

– Тысяча девятьсот шестьдесят пятый переправлен на девяносто пятый? – переспрашиваю, зябко ежась: все же шестьдесят пятый – год моего рождения. Поди теперь разбери, что сулит мне такое совпадение: то ли соответствующую надпись на надгробной плите, то ли новое рождение, и не проще ли сделать вывод, что одно другому не мешает?

Я нервничаю, а потому болтаю без умолку: обычно это помогает успокоиться.

– Как интересно. Действительно, рассказали страшное и дали точный адрес: Лестница в Небо. И со временем даже более-менее определились: тысяча девятьсот девяносто пятый год. Через три года. Вернее, почти через два.

Ох, надо мне было прикусить язык! После слова «интересно» следовало остановиться. Но поздно, теперь Вениамин смотрит на меня в упор, внимательно и лукаво.

– Это тебе, что ли, свидание на Лестнице в Небо назначили?

– Ну что ты. Сироте. А он, дурачок, потерял приглашение. Может, и правда я вместо него схожу на халяву… Поживем – увидим. Давай-ка чай пить да в нарды играть.

– Давай, – говорит. – Если уж у тебя два с лишним года в запасе…

В качестве Идама может выступать, в принципе, любой персонаж буддийского пантеона, которого верующий выбирает своим покровителем.

– А как у тебя вообще дела? – вдруг спрашивает Веня в конце первой партии, пока мы наперегонки выводим шашки «на двор».

– Да так…

Я, признаться, обескуражен. Не столько вопросом, сколько заговорщическим тоном: так говорят люди, которых связывает некая тайна, а у нас до сих пор и секретов-то общих, кажется, не было.

– Какие дела ты имеешь в виду? Если тутошние, – вычерчиваю рукой выразительную дугу, – то сам знаешь. Жиреем понемногу. Малиновые пиджаки закупать пока рано, но прогнозы вполне оптимистические, к лету, возможно, дозреем…

– Да ну тебя! – ржет. – Пиджаки ему малиновые… А вот хрен тебе, ты сначала колбасень свою семичленную с единицы убери!

– Сейчас уберу, – соглашаюсь. И тут же выбрасываю бесценный в такой ситуации дубль: один-один.

Знай наших. Четыре шашки из семи отправляются в виртуальное небытие, Веня хмурится: теперь я вполне могу его обогнать. Он, в отличие от меня, чрезвычайно азартен. Поэтому минуты полторы молчит, сопит и мечет кубики. Наконец завершает партию, опередив меня всего на одну шашку, заливисто хохочет, сверкая очами.

– Ага, я тебя все-таки сделал! Отыгрываться будешь?

– А как же.

– Вот и славно… Вообще-то, я имел в виду не работу, – говорит он, торопливо расставляя шашки для следующей партии. Как тут дела идут, я знаю. Нехило, честно говоря, идут… Ты бросать-то нас пока не надумал?

Флегматично пожимаю плечами:

– Да нет вроде. Прижился я у вас, как уличный кот в крестьянском хозяйстве. Мышей вот ловлю, а мне за это еще и молока наливают. Красотища…

– Мышей – етта правильна! – кривляется Веня. – Нас с Райкой нельзя бросать, мы нежные и привязчивые, мы верим, что ты принес нам удачу, и к тому же очень любим, когда кто-то за нас пашет; следовательно, вряд ли переживем разлуку со своим волшебным талисманом…

– Это я, что ли, «талисман»? – смеюсь. – Наговариваешь ты на меня, Вениамин Борисыч. Грех это.

Веня, однако, не спешит присоединиться к моему веселью. Состроил серьезную мину, прищурился, разглядывает меня внимательно, хотя, казалось бы, уже не раз имел счастье налюбоваться пейзажем рожи лица моего.

Согласно преданию, Израил был первоначально обычным ангелом, но проявил твердость, сумев вырвать из сопротивляющейся земли глину для создания Адама.

– А у меня сюрприз для тебя имеется, – сообщает наконец Вениамин. – Странный такой сюрприз.

И умолкает. Дескать, десять секунд ты у меня помучаешься неизвестностью, а там – как бог даст.

– Интриги интригуете? – ворчу добродушно. – Ну-ну, интригуйте, чего ж не поинтриговать, ежели интригуется. А мы пока вот так, вот так и… Ага!

Выбрасываю дубль. Четыре четверки, именно то, что требовалось для заточения шашек противника в их собственном доме, «в туалете», как говаривал в таких случаях мой батюшка. Стратегия злодейская. Победы она не гарантирует, но внутреннему садисту, что греха таить, приятно.

Веня, по идее, должен бы сейчас злиться и вынашивать планы страшной мести в следующей партии. Но он, кажется, и не глядит на доску. Роется в сумке, достает оттуда фотокамеру в самодельном кофре из серого нубука. Я зачарованно слежу за его действиями; музыкальное сопровождение для немой сцены обеспечило мое собственное сердце: ухает, сволочь ритмичная, как африканский барабан, и сладко ведь ухает, хоть Лори Андерсон зови колокольчиками звенеть да голос накладывать. Предмет-то знакомый. Ох знакомый…

– Тебе, – говорит, – подарок. Причем не от меня.

Открываю футляр, извлекаю оттуда тормановский «Nikon». «Nikon F2 Photomic AS», если быть точным. Лучшая камера семидесятых и вообще лучшая камера всех времен, чтобы там ни говорили сторонники технических новшеств. Сокровище старого пирата, вещь, с которой Сашка не соглашался расставаться даже на пике запоя, когда на торги выставлялось все его имущество, да и скелет свой он, помнится, настойчиво, но безуспешно впаривал представителям медицинской науки. И вот теперь «Nikon» здесь, а Торман, судя по результатам моих последних телефонных переговоров с «малой родиной», все еще на рыбалке… Или нет? Неужели Сашка приехал в Москву, разыскал меня с помощью частного детективного агентства и теперь под пустыми коробками лежит, прячется, сюрприз готовит? А что, с него бы сталось… Не в силах справиться с потрясением, душа моя покидает тело, но тут же возвращается обратно: ей, непоседе, любопытно, что будет дальше.