Маг в законе. Том 2 - Олди Генри Лайон

– То есть… отказаться? От умения, от учителей? И все – по-новой? Едва ли не четыре года жизни – коту под хвост?!

Это уже я не выдержала.

Да за кого он нас держит?!!

– Не учителя они вам! не учителя!!! – орет в ответ Дух, на писклявый визг сорвался.

– Шиш тебе: не учителя! Пусть по Договору учили, пусть не как профессор в институте – учителя они наши! козыри! крестные! Вместе в огне Договорном горели! они нас от бандюг на заимке собой закрыли! – не в счет, да?! В лесу зимнем кто с нами мерз? в Балаклаве «клетчатых» с трупарем кто держал?! от кодлы крымской кто нас, сопливых, уводил?! опять не в счет?! Кем мы сами после этого будем, ежели Договор порвем?! Каины, иуды продажные, неблагодарные?! – вот мы кто!

– Дураки вы тупоголовые, а не каины! – брызжет слюной Дух. – ИХ предать боитесь – а СЕБЯ давным-давно предали! Им-то что? Все равно Договор ваш заканчивается! других себе крестников найдут! А у вас – жизнь впереди! жизнь! Неужели не хотите, чтоб ваша это жизнь была?! ваша, настоящая, не чужая?!!

– Настоящая, говоришь? – шиплю я змеей подколодной, и чую: сейчас сорвусь! – Вот она, твоя жизнь! настоящая! смотри!

И муравьи, что от пня разбегаться было начали, по делам своим муравьиным, разом обратно повернули.

* * *

Смотри: аудитория институтская! кафедра! доцент Павлович пенсне поправляет, лекцию начать собирается. А теперь, поехали! смотри, Дух Закона, смотри, и не говори потом, что не видел!

Меняются доценты с профессорами за кафедрой, скрипят перья, шуршат страницы, сидят студенты в лаборатории – год, другой, третий… Вот и выпускные экзамены подошли, вот уж позади остались, вот у меня-маленькой в руках диплом новенький, краской типографской пахнет, печать да подпись ректора просохнуть не успели…

И вот я в лаборатории. Не студентка – ветеринарный врач-исследователь. Правда, не 1-го – 2-го разряда; ну да ладно, разряд – дело наживное… год – наживное… другой – наживное… третий… пятый… анализы, записи в журнале, статьи скучные, до зеленых чертиков опротивевшие, потому что – было уже это! было! все было, еще до меня, ничего нового! ни-че-го! тупо смотрю на очередной срез ткани под микроскопом, смотрю, смотрю, вот уже и глаза слезиться начали, вот уже и очки на глазах появились, и морщины первые лицо прорезали, ссутулилась спина… А новый профессор Попов, молодой выскочка (или это я совсем злая стала? рыба-акулька?!), вычитывает мне перед всей кафедрой, а я уставилась на него виновато, снизу вверх, слушаю, а перед глазами все плывет – из-за слез? из-за очков этих старых? давно менять их надо, да руки не доходят – то времени нет, то денег, то еще чего…

* * *

– …Эй, Дух-мудрец, что теперь скажешь?! Не бывает так, да?! Все сплошь профессорами-академиками становятся, книги пишут да открытия великие делают?! А всю жизнь пыль глотать, глаза портить, когда толку – шиш копченый?! так – не бывает?! хоть по-настоящему учись, хоть пластинкой патефонной под иглой визжи?!

– Бывает, Акулина. Еще как бывает.

Потух он весь. Съежился, будто воздух из него выпустили; блеклым стал, старым, маленьким. Вот и мы с Феденькой такими же станем, если тебя послушаем, будь ты хоть Дух, хоть кто! Шавишь, Законник, не выйдет!

– Больше скажу: куда чаще бывает, чем – книги с открытиями великими. Кругом ты права. Не нашел себя человек, прошел мимо таланта-призвания… изо дня в день чужим делом занят, мается, не поймет, в чем беда, да так и помирает не самим собой.

– Ладно, хорош морали-то читать, нашел себе детишек, – правильно, Феденька, так его, паука болтливого! – Ты лучше другое скажи: ну, к примеру, послушаемся мы тебя, откажемся от чужого… Дальше-то как сложится?

– Дальше?

Дух Закона растерянно улыбается, словно Феденька какую-то такую ерунду спросил, что ему, Духу-умнику, и объяснять стыдно. Ничего-ничего, ты уж объясни, мы не гордые, послушаем!

– Дальше? Своя дорога вам под ноги ляжет. Сами по ней пойдете. Все, чего добьетесь – все ваше будет, честное. А уж многого ли добьетесь – не скажу. Не знаю.

– Это что же… – я даже опешила малость. – Ну ладно, магия-волшба – и без нее проживем, хотя жалко, врать не стану! Но… значит, Федор стихи писать разучится? языки людские понимать? на гитаре играть? на рояле? А я – я-то как?! Опять двумя лопухами кус-крендельскими сделаться?! Этого ты хочешь, да?!

– Чему сами за эти годы научились – останется. А что в вас чужим было, отпечатком слепым, через душу не пропущенным – уйдет. И волшба-магия… если захотите, честно, по-настоящему, до визга, до крика – заново учиться пойдете. Без обмана, без Договора. Как люди у людей учатся; как раньше было, пока я…