Истребивший магию - Никитин Юрий Александрович

– Кто ты? – потребовал он. – Вырвилес рассказал, как ты обошелся с ним и его людьми. Похоже, ты великий воин.

Олег покачал головой:

– Нет-нет.

– Но ты победил столько моих людей!

Волхв отмахнулся.

– Это же простые крестьяне.

– Вырвилес не крестьянин, – возразил Камнебой. – Он был моим начальником стражи, а до этого отличился в боях против туперцев, гигиев и дубарцев, а также всегда побеждал в поединках. Он сказал, что ты сильнее его. Даже намного сильнее.

– Польщен, – ответил Олег, – но сейчас я занят весьма важным делом. Мне нужно пройти через лес на ту сторону, там должна быть очень плодородная долина. Хотя, я слышал, прямой дороги через лес нет.

Камнебой жестко ухмыльнулся.

– Паук и его прихвостни страшатся показываться в лес. Здесь наши стрелы отыщут их всюду!.. И ловушки на каждом шагу. Он может оставить здесь всю свою крохотную армию! У меня она была втрое больше, пока он хитростью и коварством…

Из двух хижин одновременно вышли женщины с полотенцами на расставленных руках, Барвинок увидела мясо и рыбу, а также небольшие краюхи хлеба.

Олег молча наблюдал, как перед ними положили только что зажаренное мясо оленей, коз, диких кабанов, косуль, а вот хлеба совсем мало, что и понятно. Зато съедобных листьев вдоволь, корешки, орехи, дикие груши и яблоки, сливы…

Камнебой продолжал рассказывать, как он жестоко расправится с мерзавцем, захватившим принадлежащий ему трон, как упразднит все его подлые законы и введет свои, правильные и справедливые, даже снизит налоги, хотя для провинившихся введет новые, а старые удвоит, ничто не должно оставаться безнаказанным, на этом держится мир и справедливость в обществе…

– Это правильно, – рассудил Олег. – Мир должен держаться на справедливости, а не на каком-то дурном милосердии, как тут доказывают некоторые…

Барвинок заерзала, хотя волхв на нее даже не взглянул и тем более не указывал пальцем, но все почему-то поняли, что если речь о милосердии, да еще дурном, то надо смотреть на нее.

Послышался шум, из-за деревьев показались, поддерживая друг друга, люди Вырвилеса. Он сам встречал их и, растопырив руки, не позволил идти в эту сторону. К ним вышли старцы в длинных плащах, похоже, лекари, увели на противоположный край поляны.

Камнебой зыркнул в их сторону, нахмурился.

– Это люди Вырвилеса. Надо расспросить, в чем оплошали.

Он поднялся и ушел, тяжелый, очень немолодой, но несгибаемый, полный силы и жажды отвоевывать захваченный подло трон. Олег проводил его задумчивым взглядом, потом перевел его на Барвинок.

Она поежилась, быстро оглядела себя с головы до ног, вроде бы все в порядке, спина прямая, лицо уверенное, губы чуть раздвинуты, придавая вид милый и наивный, мужчины от этого в восторге.

– Что это ты меня так рассматриваешь? – спросила она с подозрительностью.

Олег ответил со всей искренностью:

– Чтобы жизнь была счастливой, говорят мудрецы, нужно всегда стараться смотреть на самое красивое. Ну, из того, что в поле зрения. Не ходить же за этими красивостями куда-то?.. Сейчас смотрел вот на Камнебоя, зрелище невеселое, попробовал рассматривать вон те деревья и даже цветы, представляешь?

Она повела из стороны в сторону изумительными очами, крупными и очень удивленными.

– Нет, такое представить не могу.

– Я тоже не мог. Но вот…

– И что, – спросила она с недоверием, – в самом деле больше не на чем остановить взор?

Он покачал головой.

– Все тебе уступает.

Она спросила настороженно:

– У тебя голова не болит?

– Нет.

– Но я все дни у тебя перед глазами!

– Да, – согласился он. – Но вот смотрю по сторонам и вижу, что смотреть не на что. В смысле, ты интереснее, красивее.

Она пробормотала:

– Что-то ты мне никогда такое не говорил…

– Ты не спрашивала, – напомнил он педантично. – А сейчас спросила.

Она посмотрела по сторонам.

– Вообще-то не знаю… Деревья все одинаковые, как на них и смотреть, не понимаю. А цветы?.. Где здесь цветы?

Он указал пальцем.

– Да вон же! Мелкие, правда. Вон те бугорки и есть цветы. Этот бурьян именно так цветет.

Она сказала сухо:

– Я польщена. Ты ничего не ответил этому благородному королю. Он не сказал прямо, но очень хотел бы, чтобы ты помог ему вернуть законный трон.

Он проворчал:

– Я желаю ему успеха.

Барвинок сказала настороженно:

– И что? Это все?

Он поинтересовался:

– А что тебе еще?

– Мы что, вот так и пойдем дальше?

Он проворчал:

– Именно это и собираюсь сделать. У меня намного более важная цель, чем низвергать с престола одного короля и возводить другого, что ничем не отличается.

– Но как же, – вскрикнула она, – не отличается? Право наследования у Камнебоя!.. А Паук захватил престол нечестно!..

– Может быть, – предположил Олег, – Паук лучший король? Хотя какая разница… Королем нельзя быть ни лучше, ни хуже. Король есть король. Для народа все одинаковы. Да и не только для народа, как догадываешься.

Она вскричала возмущенно:

– Ты трус!.. Ты ставишь себя выше всех!.. Ты ничего не понимаешь!.. Эти люди сражаются за свободу, за независимость, за волю…

Он поморщился.

– Так за свободу или за волю? И вообще… как можно сражаться хоть за то, хоть за другое, пытаясь поставить одного короля взамен другого? Ты сама это понимаешь?

Она выпрямилась и ответила гордо:

– Это не обязательно понимать! Это нужно чувствовать!.. А ты… ты… ты ничего не чувствуешь! Один не имеет права на трон, другой – имеет!

Он пробормотал:

– Право… гм… это такая вещь… А имеет ли право народ… или князья… свергать законного царя, если тот жесток и неправеден?.. Или надо терпеть, ибо занимает трон «по праву», которое сами же цари и установили для себя?.. Нет-нет, не задумывайся, от этого на лбу морщинки…

Она поспешно расслабила мордочку, даже заулыбалась, чтобы не дать ей отвисать, как у зрелой женщины.

– У тебя на все свое мнение?

– У меня свое мнение, – согласился он. – А на все или нет… какая разница? И вообще…. Мне кажется, ты так упорно набиваешься ко мне в постель, что когда-то сумеешь сломить мое отчаянное сопротивление.

Она охнула, застыла с набранным в грудь для вопля воздухом.

– Я?

Он кивнул.

– Ты. Других тут нет.

– А ты бы хотел других, гад?

Он развел руками и умолк, в глазах смятение, не умеет вот так по-женски легко перепрыгивать с предмета на предмет, а прет к цели, как допотопное чудовище, сдвигая на своем пути даже горы.

– Других нет, – повторил он тупо, – значит, и говорить о них не стоит. А от тебя пока что отбиваюсь.

Она возопила:

– Это ты отбиваешься?