Лунный воин - Гурова Анна

– …а на следующий день я захожу в покои господина Имори, чтобы принести жертву на поминальный алтарь, и вижу – все раскидано, пол выпотрошен, мебель переломана, хотя накануне мы все прибрали… И – никаких следов, никто никого не видел, будто опять бесы побывали. Кто там был, что искал? Тут-то я и вспомнил про письмо. Долго колебался – не отдать ли его, от греха подальше, в канцелярию наместника? Кто его знает, что в этом письме, если за него господина убили? Может, такое, что мне тоже на месте голову срубят! В общем, мучался, мучался, да и решил все-таки выполнить волю покойного – отвезти его к вам, – закончил Хасси и жалобно посмотрел на Кагеру. – А вы меня уж отблагодарите…

– Непременно, – пробормотал Кагеру, быстро дочитывая письмо.

«В попытках разобраться, какое отношение имеет рыбацкий мальчик Мотылек к княжескому роду Аозора, я совершенно забыл выяснить одну важную деталь – при чем тут наш всенародно обожаемый наместник Вольгван Енгон. Когда я спохватился, то обнаружил такую неприятную вещь, как параллельное расследование, и неожиданно оказался как бы между молотом и наковальней…»

– Как же тебя отблагодарить-то? – рассеянно спросил Кагеру, сворачивая письмо.

Хасси неожиданно спрыгнул с веранды и опустился на колено.

– Позвольте мне остаться у вас!

– Что?!

– Господин лекарь, я не хочу возвращаться! Те невидимые бесы меня погубят, это уж точно – поймают, станут выпытывать о письме, а я боли ужасно боюсь…

– А меня не боишься? – усмехнулся Кагеру, спрятав письмо в рукав. – Про меня тут говорят, что я колдун.

– Ну что вы! Я вас давно знаю! Вы – человек праведный, живете добродетельной уединенной жизнью, ребятишек вот учите, к тому же целитель. А если и колдун – что с того! Я пересижу у вас в лесу до весны, отплачу усердной службой, а потом, когда это убийство забудется, вернусь в столицу или переберусь в Сонак…

– А семья твоя как же? Ведь искать будут.

– У меня нет семьи, господин лекарь. Никто не знает, что я сюда поехал.

Кагеру размышлял.

– Кто еще знает об этом письме, кроме тебя?

– Никто! – пылко заявил Хасси. – Поверьте, сударь, я нигде не наследил. Вам опасаться нечего.

Знахарь думал недолго. Он всегда быстро принимал решения.

– Хорошо, – сказал он. – Договорились.

– Благодетель! Спаситель!

Кагеру оглянулся, подозвал Головастика.

– Мой ученик тебя проводит. Слышал, Головастик? Идите через старую вырубку.

Головастик непонимающе взглянул на него – и вдруг побледнел.

– А я тут еще задержусь, у меня дела, – объяснил Кагеру.

– Век буду благодарен!

Вскоре Хасси с Головастиком ушли. Знахарь просидел на веранде у старосты до самой темноты – попивал чай, отпускал шутки, выслушивал местные сплетни. Мотылек так заигрался в саду – на сосне дети старосты, оказывается, построили наблюдательный пост, – что забыл обо всем на свете. Только когда Кагеру собрался в обратный путь, Мотылек заметил, что пропал Тошнотник.

Когда Кагеру с Мотыльком вернулись домой, там было темно, холодно и пусто. Кагеру велел мальчику зажечь светильники, раздуть огонь в жаровне, улегся возле нее, завернувшись в одеяло, и принялся снова, вдумчиво, перечитывать письмо Имори. Мотылек сам разогрел кашу-размазню с древесными грибами, наскоро поужинал, подсел к жаровне. Стылая ночь за окнами дышала чем-то жутким, словно поблизости бродил голодный бес.

Мотылек был недоволен учителем. Зачем знахарь отправил Хасси ложным путем – на старую вырубку, да еще Головастика погнал в такую даль? Не хочешь брать слугу в дом – так и скажи ему об этом, а обманывать-то зачем?

Головастик с Тошнотником вернулись около полуночи, грязные и мокрые до нитки. Волк запрыгнул на помост веранды, с довольным видом развалился на боку у двери, утомленно вытянул лапы. Кагеру поднял голову, посмотрел на него изучающим взглядом и сказал:

– Ага. Как я понимаю, Тошнотника можно сегодня не кормить.

Головастик, наоборот, был весь зеленый, выглядел скверно, как будто заболел. Пряча глаза, он буркнул, что ужинать не станет, и скрылся в своей каморке.

– А где слуга? – наивно спросил Мотылек.

Среди ночи Мотылек проснулся от странного скулежа. Оказалось, это плакал Головастик.

– У меня ничего не получается! – тихонько причитал он. – Никогда я не стану настоящим мокквисином!

– Ты чего? – Мотылек сел в постели.

– Надо не бояться! – страдал Головастик. – Настоящий мокквисин бесстрашен! Он не боится ни темноты, ни бесов, ни диких зверей… Не боится смерти, не боится убивать… А я бою-у-усь!