Ричард Длинные Руки - принц - Орловский Гай Юлий

Все ждали, глядя на меня неотрывно, а я произнес громко и властно, как диктуют принявшие на себя полномочия:

— Сэр Палант, подайте сюда мою хартию!

Он протянул мне рулон, перевязанный красной лентой и скрепленный печатями.

Я принял, не отрывая взгляда от собравшихся в зале, и, пока пальцы срывали печати, сказал с воодушевлением:

— Это Магна Чарта! Великая Хартия Вольностей!.. Отныне это будет основополагающим документом для всего, что вам взбредет в безумно мудрые головы!.. Это установления законности, правопорядка и гарантии личных прав и свобод населения. Под населением имеются в виду не только люди благородного сословия, но и все-все, исключая женщин, детей и сумасшедших.

У всех вытянулись лица: как-то привычно ожидается шумный и бестолковый пир, когда можно долго и бездумно пить и есть в три горла, веселиться, слушать песни и самому орать их, а тут какие-то новые законы…

— Зачем это нужно? — спросил я. — Все вы, наверное, знаете недавний случай, когда ваш ламбертинский барон Капотенд хотел занять у старейшины гильдии кожевников денег, но тот отказал, сославшись на трудные времена. Барон велел схватить кожевника и бросить в личную тюрьму, где каждый день вырывал у него по зубу, пока несчастный не согласился продать все свое имущество и отдать деньги барону…

Все молчали, только граф Дэниэл Чарльз, теперь уже мой лорд и мой подданный, ответил осторожно:

— Ваше высочество, тот случай вызвал недовольство у знати. Барону указали, что так поступать нехорошо даже с простолюдинами. Мы все, как говорит церковь, должны быть добрее…

Я перебил зло:

— Добрее?.. В законности нет ни добра, ни зла — закон должен быть выше! Я, когда узнал про выходки этого барона, я велел схватить его и повесить на воротах его же замка!

Все охнули и застыли, глядя на меня выпученными глазами.

Я прорычал люто:

— Что?.. Это было месяц тому?.. И закон не имеет обратной силы? Да, все верно, не имеет. Это был единичный случай, просто для наглядного примера, а то многие как-то не понимают даже простые вещи!.. Отныне закон будет равен для всех!.. Мастеровой не смеет оскорблять ни словом, ни действием знатного лорда, но и лорд, даже самого высокого ранга, не смеет оскорблять человека даже самого низкого звания!.. По крайней мере, без веских на то оснований. Иначе тот имеет полное право обратиться в суд… Об этом отдельный разговор, я потом объясню, что такое суды присяжных. За соблюдением всех правил, и чтобы лорд не мог надавить своей властью на бедняка, проследит моя нехилая оккупационная армия!.. Итак, лорд Палант, прочтите все пункты Великой Хартии Вольностей!.. И да возьмет дьявол душу того, кто посмеет ее нарушить!

Палант развернул рулон и начал читать громко и важно, явно гордясь честью, выпавшей на его долю:

— Я, Ричард Длинные Руки, Божьей милостью принц Ламбертинии, эрцфюрст Варт Генца, рейхсфюрст Скарляндии, маркграф архипелага Рейнольдса…

В зале слушают так, что стараются не пропустить даже шелест бумаги, когда Палант проворачивает свиток.

Титулов много, но я нарочито перечислил их все, ибо то множество, что раньше смешило — все дураки обожают постебаться, — на самом деле передают мощь и величие того, кому принадлежат, потому я перечислял добросовестно, ничего не забыл, упомянул даже свои замки в Амальфи и владение Ганслегера, лишь про маркизат Черро умолчал по понятным причинам.

В зале никто не шелохнется, а голос разносится всюду, отражается от стен и возвращается слабым эхом, создавая объемность.

Все слушают внимательно и стараются не пропустить ни слова. Никто не знает, кроме отца Дитриха и ряда монахов, что уже отпечатаны и готовы к развозу по городам эти манифесты. Я старался, но не сумел уместить на одной странице, так как это не Закон, а некий акт, на основании которого и будут приниматься многочисленные законы.

Закончив с титулами, Палант долго перечислял, как принято по формуле, что адресовано это архиепископам, епископам, аббатам, графам, баронам, юстициариям, чинам лесного ведомства, шерифам, бейлифам, слугам и всем должностным лицам и верным своим, хотя можно бы просто «народу» или «населению», но не поймут, обидятся.

— Знайте, — читал он напористо, — что мы по Божьему внушению, и для спасения души нашей в честь Бога, и для возвышения святой церкви, и для улучшения жизни по совету достопочтенных отцов наших отца Дитриха, Сен-Маринского архиепископа, примаса всей Армландии, Турнедо, Варт Генца, Скарляндии отца Тибериуса, настоятеля монастыря цистерцианцев…

Я не случайно в первую очередь перечислил духовных лиц и всячески подчеркивал, что Великая Хартия Вольностей — это воля и желание самой церкви, и кто воспротивится, тот воспротивится самой церкви, а уж потом мне, а я за церковь кого угодно порву, как Бобик тряпочку…

Затем Палант долго и усердно перечислял благороднейших лордов, в присутствии которых оглашена эта Хартия, тем самым как бы зачисляя их в мои соавторы, мол, раз не спорят и не орут «Долой!», то они целиком «за».

Вообще-то они и в самом деле «за», Хартия касается только герцогства Ламбертиния, на которое я пылаю праведным гневом за вопиющее нарушение законов… Ну, хотя герцог вроде бы ничего не нарушил, кроме общего Божьего закона, а также рыцарского устава быть защитником женщин, но разве это не должно вызвать гнев всякого, кто считает себя рыцарем?

Я слушал внимательно и как бы со стороны, все-таки первый пункт Хартии я в самом деле нагло содрал из той первой, которую принял король Иоанн, названный герцогом Мальборо, лордом Уинстоном Черчиллем в своем труде «Рождение Британии» сообразительным, терпеливым и проницательным.

Там было сказано:

«Во-первых, дали мы перед Богом свое согласие и настоящей хартией нашей подтвердили на вечныя времена, чтобы церковь была свободна и владела своими правами в целости и своими вольностями неприкосновенными, что явствует из того, что свободу выборов, которая признается важнейшей и более всего необходимой церкви, мы по чистой и доброй воле пожаловали и грамотой нашей подтвердили и получили подтверждение ея от папы Бенедикта Четвертого, которую и мы будем соблюдать, и желаем, чтобы ее добросовестно на вечныя времена соблюдали».

Палант читал громко и торжественно:

— Вдова после смерти мужа своего немедленно же и без всяких затруднений пусть получает приданое и свое наследство и пусть ничего не платит за свою вдовью часть или за свое приданое, или за свое наследство, каковым наследством муж ее и сама она владели в день смерти мужа, и пусть остается в доме своего мужа в течение сорока дней после смерти его, в течение которых ей будет выделена ее вдовья часть.

Никакая вдова не должна быть принуждаема к браку, пока желает жить без мужа, так, однако, чтобы представила ручательство, что не выйдет замуж без нашего согласия, если она от нас держит, или без согласия своего сеньора, от которого она держит, если она от кого-либо другого держит…

Эльфийка едва не падала в обморок от всего пережитого, я кое-как довел ее до наших покоев, держа почти на весу, а там она рухнула в кресло и смотрела бессмысленным взором, как на меня насел обиженный Бобик, оскорбленный донельзя, что его заперли на это время, а потом ринулся на нее и, как ни пищала и ни закрывалась, ухитрился облизать ее мордочку.

— Что это было? — пискнула она, когда Бобик отстал, попрыгал вокруг нас и лег.

— Это Бобик, — пояснил я.

Она сказала обиженно:

— Ты что, считаешь меня совсем дурой?

— Считаю, — признался я. — А что, разве ею быть плохо?

— Не знаю, — ответила она с великим достоинством, — не была ни разу. Что там происходило? Зачем эта тяжелая штука у меня на голове?

Я бережно выпутал корону из быстро распускающихся, как цветы под теплым солнышком, волос, положил на стол.

— Отныне ты, — пояснил я, — принцесса. Хотя по статусу ты и так принцесса эльфов, если сделать поправку, у вас же Верховная Жрица правит наравне с королевой? Но королевы у вас нет, а Верховная Жрица — есть. Так что ты, как эльфийская принцесса, обрела еще и аналогичный статус у людей. Людёв, как говоришь…

— Это не я, это ты говорил!

— Ну я, — согласился я. — Должен же я, как политик, перекладывать на других?.. Просто обязан. Это профессиональное. Теперь о твоем статусе… Я до конца еще не продумал, а если честно, вообще не думал, я больше по озарению, весь из себя такой озаренный и озаряемый вспышками гениальности, которую никто не понимает, да и сам только потом на лестнице понимаю… В общем, твой новый статус в качестве принцессы Ламбертинии обещает громадные выгоды и преимущества по сравнению с… ну, с чем-то, еще не продумал, не до того. Я же говорю, у меня все на интуиции и постоянных вспышках, озарения, что раньше были всего раз в тысячу лет, а теперь уже раз в десять быстрее…