Ричард Длинные Руки – Эрцфюрст - Орловский Гай Юлий

— Я же сказал, странствующий рыцарь.

Он сказал, повышая голос:

— Я же сказал, бездельник! Да еще и дурак. Служить не хочешь, работать не хочешь. А чего скитаешься? Воруешь?

— Зачем? — ответил я мирно. — Я высматриваю наглых дураков, которым нужно указать их место.

Всадники начали хмуриться и делать угрожающие движения, кто хватается за меч, кто поправляет щит, кто просто сдвигает брови и смотрит тупым бараньим взглядом, словно вот-вот ринется бодаться.

Вожак побагровел, раздулся, как жаба на болоте, что пугает своим видом цаплю.

— Ты что сказал?

— Ага, — сказал я, — понял, о ком речь?

— Да как ты…

Я прервал:

— И если скажу, что среди нас тут есть одна сопливая и неумытая свинья, ты тоже поймешь, о ком речь?.. Догадливый… Но грубостью своей ты позоришь хозяина. И если он держит такого урода, то начинаю думать, что и он такая же свинья.

Он даже откинулся в седле, будто я его ударил в лоб кувалдой, мгновение смотрел на меня люто, затем медленно вытащил из ножен меч.

— Что ж, — прошипел он, — посмотрим, что ты за рыцарь… По мне ты так бродяга, снявший с кого-то мертвого оружие.

— Проверь, — ответил я и обнажил меч. — Я так люблю дураков учить уму-разуму!..

Он пустил коня легкой рысью, небрежно прикрылся щитом, но меч в его руке покачивается, все время готовый как к сильному рубящему удару, так и к обманному, но я привык жить в более сложном мире, и в этом учусь очень быстро, местные примитивные хитрости вижу насквозь.

— Получи! — заорал он и ринулся со всей дури.

Я легко уклонился, ударил его вдогонку плашмя по затылку, он тут же свалился на землю, ухитрившись еще и попасть под копыта. Его воины смотрят настолько ошалело, что да, этот был у них лучшим воином, потому и стал вожаком отряда.

— И это все? — спросил я насмешливо. — Если кто-то хочет попробовать свои силы… милости прошу. Предупреждаю только, я когда разогреваюсь, бью все сильнее. И вообще-то я не слишком милосердный, хотя это грех, признаю.

Они даже не переглядывались, смотрят, вытаращив глаза, а потом осторожно заставили коней попятиться, хоть в этом выказывая какое-то умение.

— Разумно, — одобрил я.

Их вожак некоторое время ползал в пыли, стараясь сообразить, кто он такой и где находится, наконец рассмотрел меня, глаза вспыхнули лютой злобой.

— Ты… ты за это…

— Ну-ну, — сказал я, — договаривай, морда тупая. Язык проглотил? Я за это отвечу, умру, сгину… выбирай!

Он поднялся на ноги и, глядя на меня с ненавистью, но и страхом, бочком пошел к своему коню. Тот смирно ждал, пока вожак поставит ногу в стремя, попрыгает довольно долго, а потом взберется ему на спину, цепляясь за седло, ремни и даже за гриву.

Я некоторое время смотрел вслед, они ринулись к лесу, но не пошли напролом, а обогнули по широкой дуге и пропали за далекими деревьями.

На обратном пути я не стал искать встречи, подъехал к ее дому, она же сейчас глава племени, легонько постучал в окно, не покидая седла.

Она выглянула так быстро, словно ждала моего стука, лицо испуганное, спросила напряженным голосом:

— Что… случилось?

— Ничего особенного, — сообщил я, — просто полчаса назад случайно встретил людей того барона, что вроде бы не такой уж и ужасный. Ну, судя по его людям.

Она в испуге отшатнулась.

— Ой…

— Да все в порядке, — заверил я. — Мне они не показались опасными. Обычные разбойники, у которых нашелся настоящий вожак. Он попытается подмять вас и прочих, до кого дотянется. Вот так и берутся из ниоткуда лорды… в следующем поколении.

Она взглянула испуганно:

— Ты встретил отряд Заозерного?

— Не знаю, — ответил я, — кто из них Заозерный, но разошлись мы не слишком… дружелюбно.

Она вскрикнула в страхе:

— Тогда нам придется еще хуже!

— Почему? — спросил я. — Я как раз зашел предупредить, что я собираюсь съездить к этому барону-разбойнику, лично поговорить с ним мирно о правах и обязанностях. Обязанностей, кстати, у лордов больше, чем прав, но с этим у нас перекос, люди есть люди.

Она ухватилась обеими руками за мою рубашку, на лице откровенный страх.

— Ты не должен туда ехать!

— Должен, — ответил я невесело. — Но ты не волнуйся. Мы поговорим, и я вернусь.

Она покачала головой.

— Ты не вернешься.

— Верь мне, — попросил я. — Не просто вернусь, а с мирным решением. Которое устроит тебя и твое племя.

У нее глаза начали наполняться слезами и, чтобы я не видел ее слабости, она отвернулась и отошла от окна. Зайчик тихо-тихо пошел вдоль дома, я не вмешивался, пока он не подошел к дому, где я устроился на ночлег.

Хозяин подошел к калитке, я спросил негромко:

— Что еще известно о том вожаке разбойников?

Он ответил совсем тихо:

— Говорят, уже величает себя господином. Требует подчинения и уплаты налогов на содержание его замка. Крестьяне противятся, так как всегда жили вольно, никакие налоги никому не платили…

— Все еще противятся?

— Все слабее, — ответил он хмуро. — Он берет на службу всякое отребье, нападает ночью на деревни и сжигает крайние дома раньше, чем ему успевают дать отпор. В селе людей намного больше, но каждый сам за себя, организовать трудно даже на защиту, все больше тех, кто готов покориться и признать его своим господином, благо налог не слишком велик…

— Пока что, — пробормотал я.

Он спросил встревоженно:

— Думаете, повысит?.. А зачем ему, там всего человек десять-пятнадцать, а у нас пятьсот, легко прокормим их всех…

— Аппетиты, — сказал я, — если их не укротить, растут. И вообще здесь обычная история… Власть не берут, ее захватывают.

С тоской подумал, что сейчас, похоже, от меня зависит, станет это племя народностью, а потом народом или же исчезнет с лица Земли.

Будь я мудрым и степенным, я бы сперва разобрался, что это за народ, какие у него моральные ценности, но я пока, к счастью, не настолько мудр, потому он будет жить уже потому, что в нем родилась Ассита.

Я поправил за спиной лук, передвинул поудобнее перевязь с мечом. Хозяин смотрит с затаенной надеждой, крестьяне все еще верят в странствующих рыцарей, что приезжают из ниоткуда и восстанавливают справедливость.

Зайчик посмотрел на меня с укором и тяжело вздохнул.

Я сказал мирно:

— Зато не таскаешь каждый день тяжелые телеги! Так что не надо воротить нос от благородной работы миротворца, облагораживающего нашу жизнь с помощью убийств, казней и сжиганий на кострах.

Через лес напролом я ломиться не стал, мало ли какие там завалы и буреломы, мы быстро обогнули весь массив на приличной скорости, а на той стороне сразу бросился в глаза расположенный вдали высокий дом из темного камня, такой можно без особой натяжки назвать даже замком. Этот замок окружен невысокой стеной, на ней пусто, но на воротах стоят трое и смотрят в мою сторону.