Кардонийская рулетка - Панов Вадим Юрьевич

— Ну и ладно. Ваши ведьмы, вам и решать, как с ними обращаться. — Бедокур в последний раз посмотрел на винную карту, затем, с некоторым сомнением, на официанта и распорядился: — Принеси бутылочку этого самого, о чем мы говорили, и быстро, а то мои друзья заскучали.

— Сию минуту!

Официант испарился, а Чира наконец-то «вернулся» к спутникам:

— В целом мне здесь нравится. Сегодня нечетное число, я обедаю, сидя лицом на юго-запад, в компании двух друзей и буду есть птицу — день обещает быть удачным.

— Он удачный, потому что у нас увольнительная, — напомнил Хасина. — И впереди много интересного.

— Будем играть или развлекаться? — Чира извлек из поясной сумки черный кубик со зловещими красными иероглифами на гранях, бросил его на стол и осклабился: — Жневский тут зовет за карточный стол.

— Правда? — недоверчиво спросил Мерса.

— Примета верная, — успокоил алхимика шифбетрибсмейстер.

— И много я выиграю, чтоб тебя в алкагест окунуло?

— Будешь желать мне всякого — выиграешь фингал под глазом.

— Обсудим планы на вечер за десертом, я не могу принимать серьезные решения на голодный желудок, — проворчал медикус.

— Ваше вино, синьоры.

Расторопность официанта поражала: он появился, исчез, снова появился, опять исчез, а на столе образовалась бутылка белого, три бокала, корзинка с хлебом и…

— Специальный комплимент от шеф-повара! — Перед Бедокуром возникла малюсенькая тарелочка с гладким черным орешком. — Мистический приотский обычай, добрый синьор! Чтобы трапеза легко вошла и удачно вышла.

— Чего только не узнаешь, странствуя по Герметикону, — философски произнес Бедокур, смело забрасывая орешек в рот. — Неплохо. Если вам интересно, смахивает на миндаль.

— За новые знания, месе карабудино, — проворчал Хасина, поднимая бокал. — И их удачный выход.

Белое вино, гроздья для которого недевственницы срезали до полудня пятницы, оказалось душистым, чуть сладковатым, идеально сочетающимся с жарой летнего дня.

— Отлично, — прокомментировал Альваро. — Все-таки умеешь ты угадывать вина, Бедокур.

— Я не угадываю, я выбираю, — поправил медикуса Чира. — Если все делать правильно, не забывая о предзнаменованиях и знаках, результат окажется хорошим.

— Да, конечно.

— Кстати, какие знания ты собрался отправить на выход?

— На выход… — Хасина скривился и кивнул на сложенную газету. — Местные журналисты наперебой обсуждают появление мессера. Спорят, как повлияет он на переговоры, и поливают грязью Лингу. От этих знаний я избавился бы с большим удовольствием.

— Журналисты всегда поливают грязью Лингу. — Бедокур пожал могучими плечами. — При каждом удобном случае. Придурки не понимают, как плохо это отражается на их карме.

Здоровенная лапа шифа выразительно сжалась в невиданных размеров кулак, на который с уважением посмотрел сидящий за соседним столиком толстячок в полосатеньком пиджаке. Толстячок давно не сводил с Чиры масленых глазок, но стеснялся.

— Не все и не всегда, чтоб меня в алкагест окунуло, — уточнил Мерса. — На Бахоре к примеру, к адигенским мирам относятся непредвзято.

— Рано или поздно половину ваших газет купят галаниты, вторую половину — адигены, и слово «непредвзято» навсегда исчезнет из бахррского лексикона, месе карабудино.

— Или уже исчезло, — хмыкнул Чира. — Ты когда в последний раз был на родине?

— Давно, — недовольно ответил алхимик. Он не планировал говорить о себе и попытался сменить тему. — Вы действительно думаете, что мессер решил заняться политикой?

— Раньше ему нравилось играть в интриги, — легко обронил Хасина.

— Иногда, — уточнил Чира.

— А сейчас мессеру необходимо развеяться, отвлечься от печальных мыслей. Я медикус и непредвзятый наблюдатель, я вижу, что мессеру тяжело, он ищет себя.

— Снова?

— Все еще, месе карабудино, — подтвердил Альваро. — Все еще.

— А нам что делать? — наивно осведомился Мерса.

— Помогать, что же еще? — объяснил слегка удивленный медикус. — К тому же, месе карабудино, не только политика позвала мессера на Кардонию. Не будем забывать, что…

— С каких это пор нелюди стали разбираться в человеческих эмоциях? — грубовато перебил Хасину Бедокур.

Алхимик понял, что медикус собрался упомянуть Лилиан, и удивился неожиданной выходке Чиры. А в следующий миг подумал, что лингийцу виднее, и если двухметровый Бедокур запрещает сплетничать о девушке, то лучше не спорить. Хасина, хоть и инопланетянин, рассудил в том же ключе, но выдвинул условие:

— Я иду в уборную, — негромко сообщил он, в упор глядя на шифа. — А когда вернусь, жду твоих извинений. Ты поступил флукадрук.

Поднялся и неспешно направился в глубь зала.

Появившийся на небольшой сцене оркестр — аккордеон, скрипка и рояль — заиграл что-то местное, тягучее и, благодаря Баниру, солоноватое. Толстячок смотрел на Бедокура не стесняясь: уперся подбородком в кулаки и улыбался мечтательно.

— Зачем ты его обидел? — осведомился алхимик.

— Хасину? — Чира рассмеялся. — Мерса, ты ведь сейчас Олли и не должен быть таким наивным. Я не обижал Альваро, я его вовремя остановил, поскольку к некоторым вещам следует относиться с уважением.

— Это значит — молчать?

— Это значит — не трепать языком, чтобы не разбудить ненароком ненужные силы.

— Ваши салаты, синьоры.

— Отлично!

Чересчур затянувшийся заказ и вкусное белое разбудили в алхимике зверский аппетит. Олли радостно схватил со стола приборы, однако был бесцеремонно остановлен.

— Жаль, но мы пока не можем приступить к трапезе, — хладнокровно произнес Бедокур, глядя на Мерсу «со значением».

Этот взгляд знала вся команда. За исключением, наверное, капитана и мессера.

— Почему? — сглотнул Олли.

— Нечетный день, я сижу лицом на юго-запад, но не хватает одного сотрапезника. — Шифбетрибсмейстер весомо улыбнулся. — Надо подождать Альваро.

— Как скажешь. — Голодный алхимик отложил приборы и, раз уж речь зашла о медикусе, поинтересовался: — Ты считаешь Хасину инопланетянином?

Чира оставался единственным офицером «Амуша», с кем Мерса еще не обсудил происхождение Альваро.

Бедокур аккуратно подложил под тарелку с салатом плоский оберег, прошептал короткое заклинание, продемонстрировал толстячку универсальный жест, сопроводив его внушающим взглядом, и только после этого ответил. Вопросом на вопрос:

— Это важно?

— К нему действительно не прилипают пикантные недуги?

— И он действительно не может иметь детей.