Вам возвращаю Ваш портрет - Дмитриев Борис

Это была традиционная постановка вопроса. Кашевар, таким образом, каждый раз демонстрировал свое полное доверие к комсоставу и, на всякий случай, снимал с себя возможную ответственность за некачественный выбор продуктов. Начальству угождать не простая наука. По—любому, то ли балык недовяленным, то ли икра пересоленной окажется.

— Ты, Арсений, давай дурака не валяй, — сказал, не терпящим возражений тоном, ординарец.

— Собери чего следует, да упакуй хорошенько, а я пока схожу к Анке, про любовь побеседовать. Чем она, кстати, без меня занимается? Что разведка доносит, втихаря к ней никто не захаживал? Рассчитываю на тебя, как на верного боевого товарища, шкуру любому спущу, и тому кто нашкодил, и тому кто знал, да помалкивал. У нашего комиссара есть хорошая присказка — «тот кто не с нами, давно против нас», вот по этому большевистскому правилу и буду, в случае чего, действовать.

— Едва ли кто—нибудь, Петр Парамонович, к Вашей невестушке подступиться отважиться, — выразил законное опасение на хитром глазу кашевар. — Своя, пусть и бестолковая голова, она каждому дорога, в этом деле шибко не забалуешь. А Аннушка Ваша, я так думаю, с бельем на Урале полощется. С самого утра на кухонной печи наволочки да простыни в корыте вываривала. Если не у реки, так с пулеметом своим в оружейном сарае возится.

С верхних ступенек крутых сходней, во всю необъятную ширь, открывался напоенный русским духом захватывающий вид на вольную своенравную реку, на зауральские заливные луга, с непересыхающими озерцами и ериками, обросшими плотным кустарником. Примерно на полпути к горизонту начинается лес, не сплошной вздыбленной грядой, но рваными клочковатыми пятнами, живописно контрастирующими с синевой бездонного неба. И еще робко торчащие в дальней дымке кресты колоколен, как маячки присутствия человеческой жизни, живописно дополняли роскошный пейзаж.

Выйдя на дощатые сходни, ординарец слился всей широтой своей необъятной души с развернувшейся панорамой и даже ухватился цепко за поручень, чтобы не поддаться настроению и не улететь ненароком в манящую бесконечную даль. Едва переведя дух, он обнаружил суженую красавицу, которая в мокрой холщовой рубахе, низко наклоняясь над проточной водой, увлеченно полоскала бабье свое барахло. Крадучись ступая по скрипучему деревянному маршу, Петька все явственней различал молодые упругие икры и бесстыдно выступающие задние прелести возлюбленной. Волнующая сердце дрожь, предшествующая лихой кавалерийской атаке, завладела лихим молодцем. На какое—то время он замедлил кошачий свой ход, потом вдруг сорвался разъяренным вепрем и сшиб, захваченную врасплох королеву в прозрачные воды Урала. Звериным тиском притопил пулеметчицу к самому дну и сильным, неотвратимым напором проник в ее вожделенное теплое тело. Аннушка видела в воде открытыми перепуганным глазами хищный оскал своего повелителя и только в эту минуту поняла, почему в дивизии, за глаза, называют ординарца «бешенным». Страсть была так велика, что хватило немногих судорожных рывков, чтобы в обоюдном блаженстве затрепетать от сладостного восторга и медленно, едва живыми, ослабевшими телами, подняться на поверхность. Невеста, жадно хватая воздух плотоядным ртом, накинулась было на жениха с кулаками, но тот подетски простодушно заморгал голубыми глазами и уже ничего не оставалось, как броситься в сильные объятия и слиться в долгом, чувственном поцелуе.

Выбраться из воды оказалось задачей не менее сложной, чем взятие языка или обезвреживание пулеметного гнезда обороняющегося противника, потому что на Петькиных галифе не осталось ни единой пришитой пуговицы, ни одной уцелевшей подвязки. Другой может и стал бы отсиживаться в спасительной воде дотемна, но только не геройский Чапаевский ординарец. Подобрав мокрые штанишки в охапку, и, на всякий случай, озираясь по сторонам, он поскакал антилопой по сходням в казарму. За ним, неспешно, всамделишной царственной поступью, проследовала счастливая пулеметчица, втайне страстно желая, чтобы кто—нибудь для зависти оказался свидетелем этой оголтелой любви. И даже потом, когда развешивала на бельевой веревке мокрые мужские портки, нарочито долго возилась с деревянными прищепками, демонстрируя завистникам попранный стыд.

Оказавшись в Анкиной комнате, ординарец сполна реабилитировал себя за досадную невоздержанность и уже лежа в горячей постели, молодые в который раз принялись обсуждать свадебные приготовления, уточнять гостевые списки и перечень обязательных к праздничному столу угощений.