Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II - Штерн Борис

Все— то он знал, майор; очень уж проницательно попадал Гайдамаке под дых.

— Вызов в КГБ — не личное дело каждого, — попробовал отшутиться Гайдамака.

— Очень точно подмечено. Вот и приехали бы в КГБ на служебном самосвале. Ладно, я вам одолжу денег на обратный проезд, а в следующий раз встретимся — отдадите.

«Значит, будет следующий раз…»

— Да, а где ваши ключи от квартиры? Как вы в собственный дом попадете?

Опять под дых!

— Ключи… Ключи я товарищу оставил. Товарищ ко мне приехал… С Дальнего Севера, — придумал себе товарища Гайдамака.

— Ага. Товарищ приехал, с Дальнего Севера. Бывает. Чего только иа свете не бывает, — согласился майор Нуразбеков. — Есть такая народная песенка — она поется медленно, тягостно и уныло… — и майор заунывно пропел:

• Мы с товарищем работаем на Северной Двине.
• Ничего не причитается ни ему, ни мне.

— Так примерно? — спросил он.

— Примерно так, — согласился Гайдамака. — А я вот знаю похожую…

— Тоже народную? Спойте! — потребовал майор. Гайдамака спел:

• Мы с товарищем вдвоем работаем на дизеле,
• он мудак, и я мудак, у нас инструмент сп…

— Браво! — захохотал майор. — Нет, с таким народом не пропадешь! Товарища-то вашего как зовут?… Фамилия у него есть?

— Это… Андрюхой его зовут.

— Андрюха. И такие имена бывают. Чего только на свете не бывает… Стоп, а это что?!

И майор Нуразбеков с алчной страстью золотоискателя выкатил указательным пальцем из груды мелочи и табачной трухи стеклоподобный прозрачно-мутно-белесый шаровидно-овальный камешек.

— Это… Как его… Реголит.

— Реголит, реголит… — забормотал майор, жадно разглядывая камешек на просвет. — Он что, еврей?

— Кто еврей? — удивился Гайдамака.

— Андрюха ваш.

— Почему?!. Андрюха?!. Щирый украинец!

— Аидрюха Реголит… Странная фамилия. Еврейская? Или немецкая?

— Да не!.. При чем тут… Лукьяненко его фамилия. Реголит — это то, что вы в руках держите.

— Да ну?! — Майор Нуразбеков внимательнейшим образом продолжил изучение барахолки на столе. — Реголит, реголит… Напомните, забыл… Это что, реголит?

— Такой строительный дорожный матерьял, вроде щебенки. Хороший, качественный, дефицитный. Даже на Луне есть, а у нас не достанешь. Случайно завалялся в кармане.

— Ну, это вы загнули — на Луне!.. О! А вот еще один реголит случайно завалялся! — Майор с азартом выкатил из барахла второй камешек и принялся сдувать с него табачную пыль. Желтоватое лицо майора то ли подсвечивалось из окна солнцем, то ли самолюминесцировало от удовольствия. — Не реголит, а целая реголитина!.. Дороги, что ли, из этого реголита строите?

— Сильно сказано — «строим»… Ремонтируем, подсыпаем потихоньку…

— Значит, это и есть тот знаменитый дефицитный доброкачественный реголит в первозданном виде? — Майор Нуразбеков бережно держал двумя пальцами прозрачный камешек на уровне глаз и, будто разрезая узким взглядом, смотрел сквозь него за спину Гайдамаки. — Значит, вы утверждаете, что этот реголит даже на Луне есть, а у нас не достать? Ну, насчет Луны — это вы загнули, загнули!

За спиной Гайдамаки затрещал стул — Гайдамака спиной увидел, как Малюта Скуратов в больничном халате тяжело поднимался со стула.

«Вот сейчас…» — спинным мозгом подумал Гайдамака, ожидая первого страшного удара сзади.

— Точно… Это… реголит… — подтвердил за его спиной Малюта Скуратов.

Голос и интонация царского сатрапа показались Гайдамаке знакомыми.

Опять затрещал стул, опять человек сел.

— Что, голос знакомый? — тут же прицепился к Гайдамаке майор Нуразбеков. — Да вы оглянитесь, оглянитесь — может быть, узнаете!

Гайдамака опять послушно оглянулся. Голос был знакомый, но Гайдамаку сбивали с толку этот стираный-перестираный больничный халат, эти шлепанцы, просящие каши, и это лицо мертвенно-серого цвета…

ГЛАВА 5. Штормовое предупреждение автора

Уважаемому Читателю в следующей главе предстоит разбираться с родословной Пушкина, поэтому ленивый читатель (кстати, самый любимый автором читатель), лежа на диване, может спокойно не читать ГЛАВУ 6, самую длинную главу в романе, потому что все равно ничего не поймет, — как не понял ее и сам автор, списавший эту генетическую главу из монографии Шкфорцопфа и из «Дела» Нуразбекова.