Розовая гавань - Коултер Кэтрин

— Северн, — произнес он, сознавая, как беспомощно звучит его голос, и проклиная свое бессилие.

Молодой человек сжал его руку, однако это не причинило Фоуку боли. Он почувствовал, как горяча и сильна ладонь воина, который станет отныне связующим звеном между его прошлым и будущим, в жилах многих поколений новых воинов будет течь его кровь.

— Ты берешь в жены мою дочь?

— Да, я беру ее, — ответил Северн, — и благодарю за то, что твой выбор пал на меня.

— Она хорошенькая, Северн, — вмешался Грилэм, — и придется тебе по вкусу. Так же, как и ты ей.

— Но ты должен взять мое имя, — продолжал Фоук Трент, чувствуя, как вдруг закаменела рука молодого человека. — У меня нет сыновей, а я не желаю, чтобы мой род угас. Ты будешь владеть моими землями, поместьями, собирать подати, властвовать над моими вассалами. Ты будешь охранять три города, где тебе принадлежит большая часть земли, включая три укрепленных замка. Я богат почти так же, как сам король Эдуард, хотя предпочитал не болтать о своем богатстве, дабы не вызывать у него желание отобрать у меня часть владений. Итак, ты женишься на моей дочери.

— Но я не могу принять твое имя, Фоук Трент.

— Северн, — перебил его Грилэм, — тебе не нужно отказываться от своего родового имени. Оно весьма древнее, и ты можешь с гордостью его носить. Ты лишь присоединишь родовое имя Трентов к своему собственному. То есть тебя станут называть Северн Лэнгторн-Трент, барон Лугез, эрл Оксборо. Король Эдуард дал на то свое согласие и благословил ваш союз.

«Это должно сработать», — напряженно размышлял Фоук, в который раз досадуя на слепоту. Голос молодого человека казался глубоким и сильным, и Грилэм клялся, что Северн происходит от здоровых предков.

— Моя дочь произведет хорошее потомство, — сказал эрл. — Она прекрасно сложена, как и ее мать. Она молода, ей восемнадцать лет. Ты должен родить сыновей, Северн, много сыновей. Они станут продолжателями обоих наших родов, сохранив их для будущего.

Как ни странно, в этот момент Северн вспомнил про Марджори и словно наяву увидел волшебный блеск ее серебристых локонов, живой огонь синих глаз, сверкавших, когда она смеялась, и темневших в минуты страсти. За многие месяцы он впервые подумал о ней. А ведь еще больше времени прошло с тех пор, как ее выдали замуж за другого. Марджори осталась в далеком прошлом, и не следует позволять ей смущать его покой. Северн обратился к Фоуку:

— Грилэм сказал, что ее зовут Гастингс. Довольно странное имя и для мужчины, и для женщины.

Фоук хотел улыбнуться, но бессильные мускулы не сумели приподнять даже углы рта. Он чувствовал, как погружается в пучину вечного забвения, но пересилил себя.

— По традиции это имя носят все старшие дочери нашего рода. В честь победы норманнов^[2] и нашего славного предка Даммона Трента, которому Вильгельм даровал эти земли в награду за верность и отвагу и, конечно, за сотню вассалов, сражавшихся на стороне Вильгельма. — Глаза эрла закрылись, казалось, он уже мертв, но прерывающимся от боли и слабости голосом он добавил:

— Ступай и вернись сюда, когда будешь готов. Постарайся не терять времени.

— Дай мне пару часов.

Знаком приказав вошедшей женщине остаться с эрлом, Грилэм увлек Северна за собой.

— Если мы быстро разыщем Гастингс, то сможем управиться за пару часов, — на ходу заметил Грилэм. — Обычно она копается у себя в цветнике.

Надо закончить все сегодня же. Боюсь, Фоук не доживет до рассвета.

— Как тебе угодно. Трист голоден. И прежде чем дать свое имя девице Гастингс, я должен его накормить. — Северн извлек куницу и прижал зверька к щеке. — Нет, не пытайся сожрать мою перчатку, Трист. Я дам тебе свинины. Никто из его сородичей не ест ничего, кроме крыс, мышей или цыплят. Но когда я сидел в темнице Луи Меллифона под Руаном, у Триста на обед было столько крыс, что их хватило бы на целый полк куниц. Ему даже не требовалось охотиться, он дожидался, пока какая-нибудь крыса подберется слишком близко, и хватал ее. Когда я сбежал из тюрьмы, Трист наотрез отказался от крыс. Я даже испугался, что он умрет от голода, но он начал есть свинину и яйца. Как ни странно, эта пища пошла ему впрок.

— Он только сейчас высунул мордочку, — заметил Грилэм. — Кажется, ему не очень понравилось в спальне Фоука.

— Он не забыл, как пахнет болезнь и смерть. Немногим из нас удалось выйти из темницы живыми.

— Зато теперь он может вдоволь есть свинину, — пробормотал Грилэм, задержавшись на винтовой лестнице. — Северн, я знаю Фоука и Гастингс десять лет. Гастингс была смышленой девчушкой и оправдала мои надежды. Отлично разбирается в травах, освоила искусство врачевания, образованна, воспитана. И совершенно не похожа характером на мать. Лучшей наследницы Оксборо вряд ли можно желать: она прекрасно знает, как управлять таким владением. Дай мне слово, что станешь хорошо с нею обращаться.