Искры гаснущих жил - Демина Карина

И Риг, пригнувшись — дверь в хижину была низкой, да и потолок не позволял выпрямиться в полный рост — ушел. Тишина показалась оглушающей. Ветер стих. И горы замолчали.

А в этой тишине Брокк едва не потерялся.

Он — снова ребенок, не способный дотянуться до края пьедестала. Зал слишком велик, а солнечный свет, проникающий сквозь стеклянную крышу, делает его вовсе огромным. Брокк знает, что это иллюзия, но… ему страшно. Кажется, что стоит сделать шаг, оторвать руку от мрамора, и он потеряется среди этой белизны и света.

Как сейчас.

Только он достаточно взрослый, чтобы управиться с собственным страхом.

В землянке дымно и при том холодно. Разворошенная постель успела остыть, а отсыревшей она была всегда. И Брокк, нырнув в меховую полсть, поморщился.

Сон не придет.

И кажется, не только к нему.

Риг повесил лампу на крюк, и та покачивалась, скрипела. Желтый огонек кренился то влево, то вправо, будто кланялся. Риг же бродил по хижине. Он так и не скинул тулуп, ко всему натянул валенки, поистоптавшиеся грязные. И в этом облачении донельзя походил на медведя-шатуна. Только стеклышки очков поблескивали в темноте.

— Я ему завидовал, — Риг сцепил пальцы, и те хрустнули. — Всегда. Он быстрый, я медленный… я только думать начинаю, а он уже делает. И с ним легко.

…улыбчивая сволочь, которой Брокк все равно глотку перервет. Пока не знает, как, но…

— Он умел нравиться.

— И ей тоже?

Риг вздрогнул и замер.

О его влюбленности знали все, и о том, что любовь его безответна. По осени и весне у Рига случались обострения чувства, и он словно просыпался. Он прятал очки, полагая, что без них выглядит лучше. Постригал волосы коротко, и те топорщились на затылке. Волосы были редкими, сквозь них просвечивала розоватая кожа черепа, а на макушке и вовсе проклевывалась ранняя лысина.

Весной в гардеробе Рига появлялись белые рубашки с неизменным кружевным жабо, и строгие серые сюртуки. Он надевал перстни и извлекал дедовскую трость с золоченым набалдашником в виде головы бульдога. Осенью сюртуки были горчичных тонов, а жабо сменялись галстуками, которые Риг завязывал хитрыми узлами.

Взгляд его приобретал некую странную мечтательность, а сам Риг то и дело терялся в собственных мыслях. Над ним шутили, но он отвечал на шутки беззлобной, робкой улыбкой.

— И ей тоже, — глухо ответил он, дергая длинный ворс тулупа. — Это… единственный случай, когда я попросил его. Всю жизнь я выполнял его просьбы… хотя нет, Ригер до просьб снисходит редко. Он говорил, а я делал… а тут наоборот.

Вздох, в котором слышится обреченность.

И да, Брокк знает, что случилось.

— Он не услышал. Он… стал ухаживать за ней. Простите, я не могу назвать ее имя. Не хотел бы компрометировать и…

…и Лэрдис не беспокоили слухи. Ей нравилось дразнить общество, появляясь порознь, но вместе, жестами, взглядами, очаровательной двусмысленностью фраз выдавая их общую тайну. Она скрывала улыбку за веером.

Риг сел на единственный табурет, который большей частью использовали в качестве стола.

— Она приняла ухаживания? — Брокк лежал, пытаясь совладать с дрожью. И странное дело, мерзли обе руки, хотя он и отдавал себе отчет, что железо не способно испытывать холода.

Или умереть.

— Приняла, — неохотно отозвался Риг. — Но какое это имеет значение?

Он обернулся. И лицо его, перечеркнутое тенью, было злым.

Никакого.

Возможно, но… кто знает о слабостях Ригера больше, чем его брат?

— Да, Ригер — сволочь, — Риг поднялся и пинком отправил табурет к двери. Этот всплеск эмоций был вовсе несвойственен ему, и Риг тотчас смутился, сгорбился. — Но бомбы…

— Он игрок.

— Знаю.

— И проигрывает немало.

— Больше, чем вы думаете, Мастер. Ему патологически не везет, — Риг произнес это с улыбкой. — Только он уверен, что рано или поздно, но полоса невезения закончится и он сорвет куш. Впрочем, я понимаю ход ваших мыслей. Ригера вполне могли заставить, но…

Он скинул тулуп и забрался на лежак. Долго ерзал, не способный найти удобное положение. Брокк не торопил.

— Могли, — наконец, произнес Риг. Лампа почти погасла, и в наступившей темноте нельзя было различить выражение лица Рига. — Да и просто купить… ему всегда нужны деньги, чем больше, тем лучше.